≡ ЮРИЙ ПОЛУЭКТОВ ≡
А САД упивался летом. Закрылась последняя страничка в календаре первого летнего месяца. Мажорное многоцветье, весеннее кокетство остались в прошлом, пришли томный звенящий покой и знойная июльская лень. Уже много лет не приходили возвратные весенние заморозки, прежде часто убивавшие вишнёвый цвет. Вишни столько, что два деревца остались с ягодами — перестоявшими, но в условиях сравнительно мягкой погоды не пересохшими, а тёмными и сладкими. Там-то и составилась оживлённая птичья тусовка.
Июль — вершина лета. Жара допекла окончательно. Горячий срединный месяц живёт ожиданием удлинённых августовских ночей, когда их прохлада погасит летний дневной пожар. Вода в июле воистину царица мира, и большая не очень глубокая лужа – лучшее воплощение доброты. Думается, примерно такие мысли могли шевелиться в головах многих пернатых, слетавшихся под ряд раскидистых вишен, куда я бросил шланг, изливающий живительный прохладный поток. Сам же с фотокамерой в руках затаился рядом, между кустами барбариса и черноплодки. Несколько дней уже «работал» мой рукотворный прозрачный поток на радость окрестным птицам. Особенно я не маскировался, мои летающие насельники ко мне привыкли, их молодые выводки ещё не обрели должной осторожности.
В начале июля в саду заметно увеличение птичьего поголовья. Это ещё одно удачливое для фотографа время. Первый выводок облетался, пичуги вели себя почти как взрослые птицы, летали активно, кормились практически самостоятельно. Отличались только «молодёжной» окраской оперения. Видеть их можно в бинокль или если подберёшься совсем близко. Правда, такие возможности они предоставляли на каждом шагу. Под носом у фотографа пташки спокойно занимались своими делами: почёсывали клювом отрастающие перья, купались в подходящей лужице, перелетали на открытых местах с колышка на жёрдочку, с трубы на веточку. В густых кустах летать им пока трудно.
Сталкиваешься с молодью в этих числах в саду и в его степных окрестностях обычно чаще, чем со взрослыми птицами. Два часа назад мы с молодой варакушкой с удовольствием позабавились игрой в фотографа и модель. Подиумом служила старая дверца от шифоньера. Натурщица бегала с обшарпанным недоросшим хвостом, при коротких несуразных крыльях, но это ничуть не убавляло нашего взаимного воодушевления. Птенцовое веснушчатое оперение верхней половины выглядело трогательно – до мурашек.
У птиц часто бывает, первое оперение почти не несёт родительских признаков. Как говорится, не в мать, не в отца, а в проезжего молодца. И определить вид птицы непросто. Проблема в том, что в интернетовских сборниках очень мало фотографий молодых птиц. А по рисункам в каталогах неопытному глазу разобраться трудновато. Но что касается птенца варакушки, тут всё однозначно: первый признак – яркие рыжие перья в хвосте. Вот и у моего визави заметны отрастающие эти самые характерные перья.
Умащиваясь возле лужи, я ожидал, что именно вчерашние слётки будут главными моими клиентами на сегодня. Всё вокруг располагало к терпеливому ожиданию. Глубоко прогретая земля щедро жаловала телу дремотное накопленное тепло. Запах пыли перебивался заносимым ветром ароматом лилий – лёгким и радостным, словно сбывшийся сон счастливца.
Первыми в воду полезли местные. Сначала знакомый птенец варакушки, а может быть, его одногнездовый родственник. Долго купался, потом выскочил на сухое и, стряхиваясь, брызгал вокруг себя бриллиантовый бисер влаги, чистил перья.
Следующим появился линяющий папаша варакушка. Линька отнимает много сил, и вид у моего знаменитого певуна был непрезентабельный, чтобы не сказать, бомжовый: в хвосте осталось лишь несколько выцветших оранжевых перьев, крылья потеряли половину своего боевого состава, грудка оставалась яркой, но выглядела неряшливо. Варакушка стеснялся нового облика, прятался в глубине кустов, на провод не выскакивал, да и голосом похвастать уже не мог — кончился его сезонный певческий ангажемент. Подскажите мне живое существо, кто в этом положении не отчаялся бы. Вот и наш герой выглядел задумчивым и удручённым.
Следующим номером фотопрограммы стал чемпион по пестристости – желтоватый птенец, с головы до ног размалёванный яркими тёмными пунктирчиками. Пестристая варакушка была весьма мила, а этот – скорее «гадкий утёнок». Но не будем забывать, в кого эти ребята вырастают. Так всё же кто он? Экзотической райской птицей быть не может, наверняка отпрыск более или менее знакомой птахи. Толстый розоватый клюв, такого же цвета лапки, и жёлтый круглый ободок вокруг глаз явно выдавали в нём садовую овсянку. Ей всего несколько недель, но, если приглядеться, уже просматриваются будущие усы. Носить их садовым овсянкам не зазорно. Трусовата, однако: испила водицы стоя на берегу, но купаться не решилась.
Со взрослыми экземплярами я знаком давно. Заметить их нетрудно. В брачный период самец не только не прячется, а, кажется, нарочито выставляет себя напоказ, занимая самую высокую в степи сухую прошлогоднюю травинку. Так мы и познакомились сначала с оглушительно ликовавшим самцом. Было это в конце мая. В сад я езжу по полевой дороге на небольшой скорости с раскрытыми окнами. Часто мелкая птичка выдаёт себя пением. К распевающему молодцу лучше подъезжать на авто. Человеческий облик, в силу долгой истории отношений, вероятно на генетическом уровне, соотносится с опасностью. Автомобиль — исторический младенец. У него нет крыльев, чтобы догнать, нет лап, чтобы сграбастать, нет острого закрюченного клюва, чтобы разорвать мягкую грудку, даже ног нет, хоть и бегает резво. Нечто непонятное. Близко к нему лучше не приближаться, но он явно не живой, а значит, не больно-то опасен. Куча железа, что с неё взять?
Услышав бравую песню, я подъехал как можно близко, остановил машину и неторопливо, чтобы не вспугнуть степного солиста, начал к нему приближаться, не забывая нажимать на пусковую кнопку затвора своего «Никона».
Певец был заметен издали. Бросались в глаза красно-рыжие грудь и живот. Горло у него яркое, жёлтое, и такие же усы, вернее усищи а‑ля Тарас Бульба. Птица пела до того самозабвенно, что подпустила меня достаточно близко. При приближении к «запорожскому казаку» я негромко посвистывал, и этим дополнительно его подзадоривал. Снимки получились неплохими. Что ж, будущее моего «гадкого утёнка» не такое уж проблематичное. Не лебедь, но вполне себе миляга.
Второй раз я испытал охотничью удачу в середине июня. Хотелось сфотографировать молодых птенцов садовой овсянки. Очень скоро на заветном месте обнаружился знакомый нарядный певец. Вёл он себя тихо, артистический запал поубавился, что неудивительно: прожорливое потомство нужно кормить, собирать гусениц, жучков, мух. Нелёгкая работа. Тут не до концертов. Гнездо садовые овсянки строят на земле, под кустиком или под травой. Самка роет небольшую ямку и выстилает её сухими стебельками растений. Прячут постройку надёжно, так что я не преуспел в поисках. Птенцов тоже не увидел. Скорее всего, они уже выбрались из гнезда, но в нашем суровом мире ещё не освоились и прятались в траве.
Зато неподалёку от самца обнаружилась самочка. Похожая на своего кавалера, но тусклее и с пестринками-чёрточками на грудке. Симпатичная. Птички внимательно следили за моими перемещениями, перелетали по травянистым стебелькам неподалёку, но большого беспокойства не проявляли – значит, отпрыски спрятались надёжно.
Итак, мой замечательный ручей всё же рассекретил для меня облик молодой садовой овсянки. Видимо, птенцы вывелись где-то неподалёку от сада, не у меня. Взрослые птицы около сада прежде не появлялись. Сразу скажу, что через несколько дней они тоже отметились как неожиданные гости. Довольно долго сидели на высокой вершинке сосны, приглядывались к моим пампасам. А вдруг заселятся?
Кстати, садовые овсянки – экзотический французский деликатес. Блюдо называется «Ортолан». Предварительно их хорошенько откармливают, потом замачивают в арманьяке, потом запекают по очень специальному рецепту. Раньше в Европе этих пичуг было видимо-невидимо, а теперь они в Красной книге, и за браконьерство полагается большущий штраф.
Юрий Леонидович Полуэктов родился в Дрогобыче (Украина) в семье военного. Через три года семья переехала в Оренбург, где Юрий позднее учился в школе №55. Окончил Ленинградский электротехнический институт. Работал в КБ «Орион», занимался испытаниями крылатых ракет. Увлекается садоводством и фотографированием живой природы. Живёт в Оренбурге, является членом областного литобъединения имени С.Т. Аксакова при Оренбургском Доме литераторов.