≡ Юрий Полуэктов ≡
Я СНОВА оказался в привычной лесопосадке, подарившей мне множество приятных знакомств с самыми разными птицами. Братва меня встретила всё та же: воробьи, синички, коноплянки, овсянки, зяблики, юрки, щеглы, зеленушки и даже снегирь. Летали в смешанных стаях, за исключением, наверное, синичек, резвились, играли в догонялки, приставали друг к другу, ну чисто пацанва на школьной переменке во времена далёкой молодости. Фотографа не приветствовали, снимать приходилось только издали. Очень хотелось получить приличное фото щегла, никак не хотел он мне позировать, только поддразнивал: спрячется за веточку и выглядывает, мол, я здесь, но фотографироваться не буду; шкодник, одним словом. Пришлось прибегнуть к испытанному приёму: попросить помощи у своих небесных покровителей в решении щегловой проблемы. Небесные покровители проявили отзывчивость, и в тот же день организовали фотосессию.
Северная гостья — обыкновенная чечётка.
Вот только оказалось, что терминология земная и небесная не совпадают: вместо запрашиваемого щегла мне подогнали коноплянок, правда, поснимал я их с наслаждением. Было время обеда и несколько птичек, старшего возраста с красными пятнами на голове степенно, без суеты наслаждались вкусом слегка тронутых первым заморозком семян цикория. Самое подходящее занятие в то время, когда молодёжь резвится, отрабатывает лётные навыки. Любители цикория так увлеклись, что подпустили меня на, вообще-то, недопустимые три метра. Прежде коноплянки никогда так себя не вели, видимо, мои покровители постарались на совесть. Не знаю, что бы коноплянки предпочли: семена кофе, если бы они росли в Оренбурге, или всё же цикория, но люди по моим наблюдениям всё больше предпочитают цикорий. Очень уж кофе напрягает сердечную мышцу. Но это так, к слову, из уважения к коноплянкам, которые из-за цикория всё-таки изрядно рисковали.
Обыкновенная овсянка.
Весь вышеизложенный текст нарисовался в моей восторженной голове, когда я вечером весьма довольный возвращался домой. Сейчас, же когда пишу эти строки, конечно, уже посмотрев фото в компьютере, чувствую себя, признаться, неловко. Но такова жизнь непрофессионального любителя пернатых. Попробую оправдаться. Когда я лихорадочно щёлкал затвором камеры, мне некогда было вдаваться в детали того, что попадает в объектив. На монитор, где можно увеличить изображение, я не смотрел, потому, что для этого, в силу моих возрастных вершин, нужно поменять очки. Как такое возможно в «боевой» обстановке? Меня смущало слишком яркое красное пятно на лбу самца. Но кто будет в азарте съёмок раскладывать все аргументы по полочкам? К тому же, те места, где я исполнял назначение своих небесных покровителей, кишели коноплянками, никакие другие птички мне и в голову не приходили.
Полевые воробьи.
Дома, включив Интернет, я сразу же посмотрел какая ещё пичуга, кроме самца коноплянки, на голове носит красную ермолку. Определитель незамедлительно указал на обыкновенную чечётку. И фото моих «коноплянок» один в один совпало с фотографией чечётки. Конфуз? Нет, не конфуз. Чечётку я снимал впервые. А практика показывает, пока сам не сфотографируешь, птичку как следует не запомнишь. К тому же обе птицы относятся к одному роду чечёток и внешне довольно схожи. Да и вообще, к чему смущаться, новая, пусть и широко известная птичка в фотоколлекции – это здорово!
Желна – чёрный дятел.
Чечётка — жительница северных лесных окраин. В ноябре-декабре кочует по рощам и садам средней полосы, потом отлетает южнее. Очень доверчивые птахи, вот и мне позволили натешить фографическое эго вдосыть. Не оренбурженка, а попала в объектив моей камеры. Для меня это большая удача, я ведь охочусь на птиц от случая к случаю. Много азарта придала мне эта встреча, да и прочитал я, что чечётки во время миграций собираются в большие стаи. Получается, те несколько птичек, что мне позировали, не в счёт, нужно ждать сообщество поболее. Естественно, на следующий же день с утра я прогуливался в той самой лесополосе. Фотографировал всех подряд. Фотообъектив зацепился за юрка, зеленушку, овсянку, снегиря и, конечно, за чечётку. Северных пришельцев действительно было много. Первых я приметил ещё километра за четыре до места вчерашней встречи. Птицы на самом деле не из пугливых, чаще прочих попадали в кадр, да и подпускали довольно близко.
Долгожданный щегол.
Всё шло превосходно, и я наслаждался фотообщением с пернатыми. Погода встала просто замечательная: ночью было чуть ниже нуля, днём переваливало в зону положительных температур, изредка сквозь высокие сероватые облака напоминало о своём существовании солнце. Фотографировать было удобно: деревья уже распрощались с задорными зелёными визитёрами, разоблачив все насущные тайны пернатых своих обитателей. Лишь изредка попадались особо жизнелюбивые тополи, которые случайно сохранили побуревшие от дождя и мороза редкие компании летних пилигримов, на расстоянии удачно имитирующие стайку мелких воробьиноподобных. Я вёлся на подвох, хватался за фотоаппарат и тут же спохватывался, изобличив подделку. Было ещё и весело.
Погуляв по лесополосе, возвращался по дороге назад к машине и обратил внимание на стайку больших синиц, порхавших около невеликой лужицы, накопившейся в дорожной лощинке, в колее, набитой пробегавшими в распутицу автомобилями. Осторожно подкравшись, поснимал купающихся, пьющих водицу желтобрюхих непосед. Если водоём так пригож синицам, значит, и прочие пичуги могут раззадориться, да принять ледяную ванну. Я выбросил на берег кусочки льдинок, расчистив зеркало водной глади, рассыпал по берегам семена подсолнечника, принёс из машины старинную палатку для зимней рыбалки, привязал её вершину к простёртой вдоль дороги кленовой ветке и затаился в этом импровизированном схроне, поджидая мучимых жаждой пернатых. К моему удивлению лужа оказалась «живой»: временами её поверхность будоражилась перемещениями неведомых подводных жителей.
Птицы долго ждать не заставили. Первыми прилетели чечётки в компании с коноплянками. Я уже упомянул, что птички эти близкие родственники. Представьте себе, что к вам приехали родичи из далёкого Мурманска. На радостях вы и бутылочку раскупорите, и пирогов напечёте, и сводите гостей в цирк, аквапарк, музей ИЗО, прокатите на беловском фуникулёре, истопите баньку. Так же и коноплянки: охотно выпивали с чечётками, купались, лакомились семенами подорожника и цикория, росшими на соседней обочине. Отметились и овсянки, они самые близкие друзья коноплянок, вместе кочующие белыми зимними месяцами. Я блаженствовал: вокруг лужи суматошились прелестные фотомодели, весьма фотогенично отражаясь в зеркале купели, воздух над лесопосадкой звенел ласково – коноплянки и овсянки нежно общались с прилетевшими в гости чечётками.
Вдруг, нарушая царившую идиллию, по дороге прокатил автомобиль с седоками, удивлённо взиравшими на торчавший из палаточной щели объектив. Птицы улетели. Водоём опустел, и под его зеркальную гладь потекли томительные минуты ожидания второго птичьего пришествия.
Первым прилетел воробей и обнаружил дармовые семечки. Стайная птица тут же кликнула сотоварищей и вскоре берега оделись живым воробьиным покрывалом. Любознательные умницы синички почуяли смену интриги вокруг бассейна и тоже пожаловали за семенами. Подтянулись разговорчивые чечётки с коноплянками, расселись на деревьях, повели неторопливую, вполне интеллигентную беседу. Изнуряющее ожидание прервалось, время вновь обрело крылья, стремительно улетало в небо слушать просвещённые птичьи разговоры. Изредка в воробьино-синичковую компанию мешались прочие пернатые обитатели лесопосадки. Я едва поспевал фиксировать чередующиеся мизансцены.
Многие, наверное, замечали, что в воробьином поведении частенько случается некий курьёз: разом, без видимой причины, в одно мгновение стайка срывается с места и отлетает куда-нибудь неподалёку. И около лужи они не преминули выкаблучиваться подобным же способом. Вместе с чирикающими в панику впадали все прочие посетители водохранилища. Воробьям хоть бы что, отлетев на прибрежный клён, они через минуту возвращались назад, но нервы чечёток не выдержали, и они покинули распрекрасное, можно сказать, курортное место. Вернулись после того, как склевавшие весь подсолнечник воробьи и синички убрались восвояси. Да только мне пора было собираться домой. Когда я уже поднимался из засады, над дорогой, истошно на меня накричав, пролетел чёрный дятел и уселся в глуби полосы на старый, покрытый цветными пятнами лишайника, кленовый ствол. Унылая птица стала последней фотомоделью дня.
Вы спросите, а что же щеглы? Помните, примечательное: «Если в начале пьесы на стене висит ружьё, то оно должно выстрелить»? Я в истоке своего повествования такое ружьё повесил, упомянув небесных покровителей и желание получить фото щеглов. Так вот, разъясняю: к покровителям я обращаться не стесняюсь и достаточно часто получаю содействие. Если кто-то подумал, что это был прикол, он ошибся. Главное, нужно потом от души поблагодарить за помощь. А щеглы всё-таки случились — прилетели к луже напиться и сфотографироваться.
Юрий Леонидович Полуэктов родился в Дрогобыче (Украина) в семье военного. Через три года семья переехала в Оренбург, где Юрий позднее учился в школе №55. Окончил Ленинградский электротехнический институт. Работал в КБ «Орион», занимался испытаниями крылатых ракет. Увлекается садоводством и фотографированием живой природы. Живёт в Оренбурге, является членом областного литобъединения имени С.Т. Аксакова при Оренбургском Доме литераторов.