≡ ИВАН ЮЛАЕВ ≡
ЧЕРНЫЙ коршун, живший в Атаманском лесу, каждый день прилетал в село и, кружась над дворами, высматривал несмышленых цыплят. Андрей сделал лук из гибкого тала, стрелы из кужинок, засаду у заросшего хмелем плетня. Когда темный силуэт коршуна резко проступал на фоне белых кучевых облаков, Андрей, выждав момент, выпускал стрелу. Но стрелы были не такими ровными, как хотелось бы, не летели точно в цель, и коршун улетал невредимым. Андрей же ломал голову: как сделать стрелы прямыми? В областном музее он видел старинные боевые стрелы, они были прямыми и мощными, как указки. Не стрелы, а маленькие копья! Но такого оружия ему и не нужно. Размышляя о стрелах, он заменил кужинки на тонкие прутики ивы. Прутики были жестче и прочнее кужинок, но когда высыхали, выгибались коромыслом и стрелять ими было невозможно. Верная мысль пришла неожиданно: чтобы стрелы были прямыми, их и нужно привязывать к чему-нибудь прямому, но обязательно жесткому, например, к столбу! И верно – высушенные подобным образом, стрелы, не утратив гибкости, били в мишень гораздо точнее всех предыдущих.
Он возился со стрелами у своего порога, заостряя молотком вырезанные из консервной банки наконечники… И когда она проходила в контору к своему рабочему столу с арифмометром и бумагами, бросал все и неотрывно смотрел на нее. Он хорошо помнил, что не так давно, всего год назад, эта девушка была просто Наташкой Гусевой, десятиклассницей, ее даже можно было подразнить на перемене. Потом она уехала в город, а когда приехала, ее нельзя было узнать: она уже не была обыкновенной Наташкой, а была писаной красавицей! Андрей не мог понять, что такое случилось с этой Наташей: она и не похудела, и не пополнела, и платья не слишком фасонистые носила, но в школе она была как все, а теперь от нее нельзя было глаз оторвать.
Их огороды у пруда были рядом. Однажды, уже сильно к вечеру, ближе к закату, Андрей поливал притомившуюся на жарком солнце капусту и увидел, как Наташа носила на свои грядки что-то тяжелое в ведрах. Он зашел в ласковую вечернюю воду, тихо, по коридору в куге, подплыл к ее мостку, прошел по нагретым доскам на ее огород. Наташа сыпала из ведер песок на спекшуюся землю, а затем перекапывала ее. Стараясь быть невозмутимым, Андрей спросил девушку:
– Для чего ты сыпешь песок на грядки?
– Для того, чтобы земля была рыхлой, лучше пропускала воздух к корням растений, – объяснила Наташа.
– Давай одно ведро, я тебе помогу.
Наташа с иронией взглянула на его загорелые ключицы и разрешила с улыбкой:
– Помоги, только половину ведра насыпай.
Андрей и насыпал, но не половину, а с горкой, хотя железные дужки ведра врезались в ладонь и оттягивали руки до самой земли. Глядя на его усердие, Наташа предложила:
– Ладно, вижу, что ты сильный, давай лучше я буду носить, а ты копать.
– Ну давай, – согласился Андрей.
– Только ты галики из песка выкидывай, чтобы они почву не портили, хорошо?
– Хорошо, – кивнул Андрей.
Когда с грядкой было покончено, на небе уже мерцала первая звездочка. Наташа спрятала ведра в смородиновые кусты, лукаво спросила:
– Андрей, хочешь искупаться? – и, не дождавшись ответа, грациозно сняла платье через голову, представ перед помощником в голубом открытом купальнике. Андрей отвел глаза в сторону. Наташа засмеялась:
– Что ты отвернулся, Андрей? Ты что, такой стеснительный? – и, схватив его за руку, побежала к воде.
Они отплыли подальше от берега, где вода была зеленовато-прозрачной и бьющие со дна роднички холодком окатывали разогретое тело. Наташа была ведущей, Андрей следовал за ней. Доплыв до середины, повернули обратно, и вдруг Андрей крикнул:
– Спорим, я тебя обгоню! – и что было сил заработал руками и ногами, так, что бурун вспенился за спиной. Наташа, спохватившись, когда Андрей уже на целую голову был впереди, рванула за ним и только у самого мостка обошла его. Когда они оба встали на твердое дно, спросила, улыбаясь и быстро дыша:
– Ну что, обогнал?
– Так нечестно, – заспорил Андрей, – ты меня два раза окунула!
– Окунула! Ну ладно, хочешь, я тебе руки подставлю, а ты с них нырнешь?
Андрей выбрался на берег и сказал глуховато:
– Не хочу.
– А что, нырять боишься?
– Не боюсь.
– А что?
– А то…
Наташа прошла по мостку и встала рядом с ним: высокая, стройная, страшно красивая; убрала мокрую прядь со щеки. Что-то переменилось в ее лице и дыхании, рукой она приподняла подбородок Андрея и сказала тихо и спокойно:
– Глупенький.
Подняла голову к небу, спросила с интересом:
– А ты звезды знаешь?
– Нет, – удивился Андрей вопросу.
– А созвездия? Большую Медведицу знаешь?
– Не‑а, слышал только, а так не знаю.
– Я тебе покажу, тащи ведро песка и горсть белых галиков!
Андрей вытащил ведро из кустов, набрал песка, набрал пригоршню галиков. Песок высыпал на бережок у самой воды, Наташа разровняла его рукой.
– Вот так. Теперь тебе на небе нужно ковш отыскать.
– Какой ковш?
– А такой, какой в бане на полке стоит. Вон, смотри туда, вот прямо от водонапорной башни, прямо вверх, вверх. Следишь за рукой?
– Слежу.
– Теперь пошарь взглядом по небу, поищи ковшик. Да не по всему небу, а градусов на тридцать вправо от башни. Видишь?
– Да вроде кружку вижу, без ручки.
– Пойдем, значит, от кружки, – Наташа положила на песок первый округлый окатыш, за ним еще три. – Вот тебе кружка. Теперь налево еще три звезды, увидел? – и она вжала в песок еще три камешка.
И теперь Андрей увидел звездный ковш, висящий в темном небе чуть наклоненным к земле:
– Вижу! Какой большой! А на медведицу нисколько не похож.
– Потому и не похож, что древние греки никогда не видели медведей.
Стало уже совсем темно, из-за близкой Матвейкиной шишки медленно поднималась огромная, кирпично-красная, разломанная пополам горбушка луны. Наташа надела платье, позвала Андрея:
– Идем, поздно уже.
По дороге Андрей забежал на свой огород, забрал одежду. Шли по тихой улице. Андрей спросил девушку:
– Наташа, а где ты была целый год после школы?
– Училась на курсах бухгалтеров.
– А ты совсем приехала?
– Мне еще нужно практику пройти.
Когда они шли рядом, и луна красным таинственным светом освещала лицо Наташи и всю ее легкую, будто плывущую по воздуху фигуру, Андрей хотел прикоснуться к ее руке, но не посмел. Когда встали у дома, в тени перегнувшейся через штакетник сирени, Андрей ожидал, что Наташа просто пройдет мимо, но девушка остановилась и, смотря на него пристально, спросила:
– Андрей, а тебе сколько лет?
– Скоро тринадцать, – ответил Андрей. И спросил в свою очередь: – А ты завтра будешь на огороде?
– Может быть, – сказала Наташа весело, рассмеялась и подала на прощание свою теплую руку.
После того Андрей долго ее не видел, уже и лето прошло, подходила к концу дождливая слякотная осень, а Наташа все не появлялась в селе. Морозцы первые ударили, закружились в белесом небе снежинки, и вот узнает Андрей нечаянно: Наташка-то Гусева замуж выходит! За тракториста Панька Алпатова – высокого проворного парня лет тридцати, и свадьба в воскресенье.
В воскресенье, после октябрьских праздников, день выдался серым, но тихим. От Алпатовых жених и невеста с родителями и целой толпой товарищей прошли на площадь, к памятнику, а от памятника в сельпо, где намечалась гулянка. Жених шел без шапки, в черном пиджаке с галстуком, а невеста рядом – в белом платье с фатой, белых туфлях, с тонким, ручной вязки, палантином на плечах. Редкие снежинки долго не таяли на пиджаке жениха и на темных волосах невесты. Андрей, стоя на обочине улицы, смотрел за Наташкой. Невеста казалась ему замерзшей, хотелось поменять ее туфли на теплые сапожки. Но она не гляделась грустной, наоборот, когда она смотрела на жениха, то будто вся вспыхивала и светилась от радости, а жених был таким важным и так чинно вышагивал по улице, что хотелось его передразнивать.
Сельпо находилось рядом с домом Андрея, и весь шум от свадьбы был ему хорошо слышен, а тут еще ребятня прибежала: Сапожок с Чайком, хитрый Шаман, Толя Мячин, Федя Комар, позвали Андрея за молодыми следить.
– А зачем за ними следить? – вяло спросил Андрей.
– Когда народ выйдет покурить, Панек не утерпит, начнет Наташку целовать, а мы в окно подглядим, – сообщил Шаман.
– Да на что мне подглядывать? Когда молодым «горько!» кричат, они при всех целуются.
– Целуются, да не так, — возразил Щаман.
– А как еще?
– А вот и поглядим. Но учтите, если Панек кинется догонять, бегите со всех ног. Догонит – все уши оборвет!
Ну и пошли подглядывать. Свет в большой комнате сельпо, где столы стояли с угощеньем, сначала ярко горел, а когда погас, Шаман подал команду приблизиться к окну. Мальчишки прилипли мордашками к холодному стеклу, смотрят в комнату, но ничего не видят: яркий свет из соседней комнаты бьет в глаза, там парни и мужчины папиросы курят, беседы ведут, гармошка играет. А потом возле круглой, покрашенной кузбасслаком голландки увидели жениха и невесту. Жених черным столбом стоял близко к невесте, положив ручища на талию невесты и слегка наклонив голову к ее лицу, а невеста, обхватив жениха за шею, будто висела на нем, прогнувшись назад.
– Ишь, обвилась, чисто змея! – сказал о Наташке Шаман и как-то неловко переступил у окна. Невеста вскрикнула, отстранилась, поправила платье. Тотчас Панек, как тигр, метнулся к двери, ребятня шарахнулась от окна
– В тень! – крикнул Шаман, и в одну секунду Андрей остался один на тропе.
Домой отступать было поздно, и он припустил по мерзлой земле через зады к пруду. Ему казалось, что жених не побежит так далеко, но Панек то ли гулянкой был разгорячен, то ли невестой, как дунул за Андреем, аж воротник у пиджака завернулся! Андрей через кучи дров, через плетни, по крышам сараюшек и кухонек, через узкие неведомые проходы меж домов, через палисады, вырытые экскаватором рвы – и Панек за ним! Чуть до топи, до ольх Андрей не добежал, но споткнулся, только успел на ноги встать, тут его и схватили за воротник, потом за ухо, с вывертом. Жених наклонился к нему, засипел заполошно:
– Ты чей такой будешь?!
– Ничей, отпусти ухо!
– Нет, не отпущу, пока не скажешь!
– Не дождешься!
– А вот поглядим! – Панек опять схватил Андрея за воротник, поволок пятками по земле. Андрей вырывался, но Панек держал крепко. Вдруг из темноты кто-то набежал на них, со всей силы ударил головой в живот Паньку. Панек охнул, присел. Шаман схватил Андрея за руку, нагнувшись, они нырнули в самую крепь конопли и репейника. Слышно было, как жених чертыхался на дороге, грозился переловить и наказать всех шалопаев, но скоро успокоился и ушел к невесте.
Немного погодя, Шаман с Андреем выбрались из зарослей чертополоха.
– Больно? – спросил Шаман Андрея.
– Не так больно, как обидно, – потрогав ухо, сказал Андрей.
– Пойдем по домам?
– Иди. Мне еще в одно место надо зайти.
Шаман, стуча сапогами по мерзлой земле, ушел вверх улицы. Андрей, вытерев у глаз, пробрался в темноте к Наташкиному огороду, рукой на ощупь отыскал вмерзшие в песок галики-звезды. Сбоку валялась мотыжка с отломанным черенком, ею он выдолбил галики, сжал их в кулаке и, размахнувшись, бросил на темноту пруда. Так печально и хрупко разлетелись они, сиротливо позвякивая на молодом тонком льду.
Иван Михайлович Юлаев родился в 1949 году в селе Благодарном Ташлинского района. Жил в Чимкенте, Уральске, школу окончил в Стерлитамаке, оттуда и был призван на флот. В 1972 году приехал на строительство Камского автозавода в Набережных Челнах, там же начал заниматься в литобъединении. В 1989 году в Казани вышла первая книга прозы Ивана Юлаева «Теплые ветры». В 1991 году вернулся в Оренбург, здесь увидели свет его книги «Ростошь», «Сказки и мечты», «Встретимся летом». В 1998 – 2000 годах Иван Михайлович возглавлял Оренбургское отделение Союза российских писателей. Лауреат премии «Оренбургская лира».