≡ ОЛЕГ МАСЛОВ ≡
Я ПРИЕХАЛ в этот город всего на один день. Однако из-за непредвиденных обстоятельств мое возвращение отложено на сутки. Несколько часов я провел в поисках дешевого гостиничного номера и, отчаявшись, решил заночевать на вокзале.
Я бесцельно бродил по городу и был свидетелем борьбы двух непримиримых желаний. В конце концов, мне удалось обезвредить их знаком вопроса. Этим оружием я показал себе всю их смехотворность. В самом деле, разве я могу выбирать между двумя возможностями: вернуться домой, чтобы занять привычную нишу, покрыться оболочкой, доставшейся по наследству, или затеряться в чужом городе, отказавшись от жизни по расписанию, обречь себя на голод и бродяжничество? Смешно.
Как бы там ни было, сегодня я могу выскочить из общего движения и почувствовать себя никому ничем не обязанным и никому не нужным. Здесь я не увижу знакомое лицо, меня не потревожит случайный гость, и телефон будет молчать.
Я иду без всякой цели, и мой маршрут определяет не мысль, как обычно, а нечто непостижимое. Почему я свернул именно в этот переулок? Почему я выбрал эту улицу? Меня коснулась странная мысль: город – это живое существо, созданное человеком по своему образу и подобию. Если это так, то помимо рук, ног, головы, глаз, ушей, кишечника, половых органов, прямой кишки у него должно быть лицо. Я попытался представить себе лицо современного города: больное, изможденное, перекошенное от ужаса, с блестящими зубами…
Тем временем дорога привела меня в картинную галерею. Мне захотелось постичь дух города, из которого так же тяжело выбраться, как из сна.
Девушка сидит спиной перед холстом, вполоборота, виден ее прекрасный профиль. На холсте нарисовано нечто ужасное – именно так я представлял себе лицо этого странного города.
Девушка пленила меня своей красотой, и я теперь мучился одним-единственным вопросом: существует ли она в действительности или она – плод воображения художника. И если ее не существует, как возможно такое чудо? Как художник мог создать совершенную красоту, не наблюдая ее в реальности?
– Только те картины стоит признать удавшимися, от которых не можешь оторваться. Они как будто не отпускают, все больше втягивая в себя.
Я вздрогнул и обернулся. Рядом со мной стоял немолодой человек в заношенном костюме. По-видимому, это смотритель.
– Расскажите мне, пожалуйста, об этой картине.
– С удовольствием! – обрадовался он. – Вообще-то, картины нужно не смотреть, их нужно читать. Однако нужно учитывать, что художники делятся на два типа. Возьмем, к примеру, Даниила Черного и Андрея Рублева. Черный проникает в небесные тайны умом, а Рублев – сердцем. Черный – делатель, Рублев – созерцатель. Черный – мыслитель, а Рублев – поэт. Черный видит Бога на небе, а Рублев – в своей душе. Черный – богослов, Рублев – мистик. Если вы видели картину Глазунова, где изображены оба художника, вы поймете, о чем я говорю. Черный смотрит в мир, а Рублев – в себя.
Он замолчал, громко выдохнул, набрал воздуху, и тут меня коснулся легкий запах вина.
– Теперь об этой картине. Художник, ее нарисовавший, безусловно принадлежит к созерцателям. Значит, мы должны увидеть ее так, чтобы оказаться внутри картины. Все дело в том, что художник, произведение и зритель в какой-то момент становятся единым целым, и очень важно этот момент не упустить. Тот, кто творит, растворяется в творении, а творение становится тем, через кого обретает свое бытие. Тот, кто видит картину глазами художника, тот вбирает в себя и художника и творение… На картине изображен художник и его творение. Почему художник обернулся? Вам не кажется это странным? Почему его взгляд переполнен ужасом?
– Может быть, картина напугала своего создателя?
– Вы не единственный, кто так думает. Но давайте поразмыслим над этим. Допустим, художник хотел написать нечто прекрасное, но рукотворная красота показалась ему лживой. Тогда он испытает подлинный ужас. А если художник хотел изобразить ужас, и ему это удалось, то ужасное будет прекрасным…
Сначала я перестал слышать его голос, в глазах потемнело, я перестал воспринимать окружающий мир, а потом я услышал голос.
Никогда не думала, что бывают такие лица. Просто стала рисовать, а что получилось – это уже не моя вина. Сначала он возник в моем воображении. Я не знаю, откуда, из каких миров пришел этот образ. Наверное, из глубины моего одиночества. Я одинока, как палка, воткнутая в землю. Он – невысокого роста, худощав, его лицо напоминает луну – вытянутый профиль, выпирающие скулы, маленький нос, впалые щеки. Когда я рисовала его, я любила его. Но когда были сделаны последние штрихи, мне стало страшно. Когда я рисовала его, я любила его как ребенка, как свое творение. Все правильно, человек не способен ничего выдумать. Творить картины и рожать детей – это одно и то же. Счастлив тот, кому удается и то, и другое. Но это одно и то же.
Так что я должна была чувствовать, когда в глубине моей души рождался этот ужасный образ? Я любила в нем свое творение, но в то же время я любила в нем свои страхи. Когда портрет был закончен, я поняла, насколько прекрасен ужас.
Я не верила, что он существует, пока однажды не увидела его. Когда я сидела у портрета, мне показалось, что у окна кто-то стоит и смотрит на меня. Я оглянулась.
– А я тебя везде ищу!
Я вздрогнул и оглянулся. Какая-то толстая тетка шла к нам. Ее лицо было очень недовольным.
– Сашка, я тебя везде ищу! Ты проводку починил?
– Нет.
– Почему?
– Да там работы на целый день. Завтра начну с утречка.
– Слушай, Саш, ну сколько можно?
Саша что-то пробурчал, подмигнул мне и скрылся за дверью с табличкой «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН».
Женщина подошла ко мне. Она выглядела угрожающе:
– Мы закрываемся.
Я ВЫШЕЛ из кафе и двинулся в сторону вокзала, ударяясь головой о небо.
Я никогда не узнаю, почему из множества женщин мой взор выхватил именно ее. Я заметил, что она старше меня, и будь я в своем обычном состоянии, мне не удалось бы пересилить свою робость.
Я догнал ее и не пожалел – она была очаровательна. Пусть каждый увидит ее, исходя из собственных представлений о женской красоте. Между нами завязался непринужденный разговор – началась игра. Она пленительно улыбалась. В ее жестах не было ни малейшего кокетства. Я был пьян, но она не обращала на это никакого внимания, будто так и должно быть.
Каждый раз, когда я обладаю Еленой, ее холодная чувственность сбрасывает меня в глубины одиночества. Когда я пытаюсь совлечь с нее одеяло отчуждения, ее бесстрастные ласки впиваются в мое тело гвоздями. Наша близость, наполненная отчаянием, не принесла никому из нас счастья, мы понимаем это и бросаемся в «любовь», как будто нас к этому принуждает некий механизм, в силу которого люди спят друг с другом без участия чувств.
Несколько дней подряд я просыпался рядом со спящей женщиной. Я осторожно сдувал с нее пыль, оставшуюся от чужих тел, ласкал взглядом волосы, рассыпавшиеся на подушке, и, откинув одеяло, долго рассматривал ее. Она никогда не была моей, она была ничьей, ее тело было призрачным и существовало отдельно от нее самой.
Однажды я проснулся среди ночи и обнаружил, что обнимаю мертвое тело женщины, с которой меня ничего не связывает – я знал, что она не нужна мне и скоро она исчезнет навсегда, но почему-то мне захотелось сильнее прижаться к ней, как будто в мире больше нет существа, к которому можно прижаться всей душой. Возможно, так оно и есть.
Я пришел в этот мир слишком поздно, когда он был с головы до ног залапан чужими руками. Но я могу забыть прошлое, выкинуть из головы все, что было с миром раньше, и полюбить его новым и чистым.
Мое тело стекает на Елену каплями пота, ее полукрик-полушепот разрывает ночь на части, и мы врезаемся в рассвет с застывшей болью на губах – в моих объятьях она стала женщиной, ее невинность зародилась в глубине моего существа, я лежу рядом с ней и наши тела – липкие и горячие – врастают друг в друга.
Невинность мира будет возрождаться каждый раз, когда я буду проникать в него, разрывая знание о нем, скрывающее от меня его тайну.
В день отъезда я захотел снова увидеть картину, но не нашел дорогу. Времени было мало – я опаздывал на поезд.
Я шел по вечернему городу, с опаской поглядывая в сторону окон и витрин, безжалостно копирующих мой образ, выбрасывающих в мир тысячи отражений-призраков; шел, уткнувшись лицом в землю, пытаясь представить себе тот ужас, который испытал бы человек, увидев однажды в чужом окне свое лицо.
2003 г.
Олег Александрович Маслов родился в 1976 году в городе Сафоново Смоленской области. В 1977 году семья переехала в Оренбург. В 1993 году окончил школу, а в 2002‑м – экономический факультет Оренбургского филиала Современного гуманитарного института. Сейчас работает в «Оренбургской газете». Его рассказы публиковались в газетах «Оренбургские губернские ведомости», «Оренбургский университет», альманахе «Башня» (2002), журнале «Врата Сибири». Участник Всероссийского совещания молодых писателей в Ишиме Тюменской области в мае 2003 года. В октябре 2003 года в серии «Автограф» вышла его первая книга «Придуманный мир».