≡ МОРО ≡
[breadcrumb]
Вспышка
– Отойди от света. Я ищу. Тонкий белый луч. Мне нужно написать песню. Нужно написать песню…
Обожженная холодом безразличия – взгляд кинут словно на пустое место – голову к плечу, подбородок вперед, руки ищут места – отошла.
…Мы полюбили расставлять себе сети, думая, что делаем это для других. Нам нравится быть хозяевами себе подобных. Воля к власти.
Мы полюбили собственные границы. Луч взгляда стал короче, и мы не охватываем то, что находится вне…
Вот так, одной ногой в силках, а другою пытаясь убежать за пределы своих стен, мы пляшем враскоряку на празднике (шабаше?) неведомого Господина. Скажи, Отче, мы оправдали свое имя – обезьяна господа Бога? Отражение в кривозеркалье опасно своей непредсказуемостью – никогда не знаешь, что оно выкинет в следующий миг. Глупцы судят по отражению об истине, постоянно путая первое со вторым. Истина – стена, всего лишь стена, дробящая стоны неправых.
Каждый год я сжигаю в кострах весны свою старую змеиную кожу и в кольцах дыма читаю предсказания будущего и законы прошлого:
От рода человек разделен на две половины. Суть Бог – судьбой данный, и стоит за правым плечом. Суть Дьявол – судами человеческими порожден и поставлен у плеча левого. Пока они в борьбе, ты видишь свет – искры сечи – и жив этим. Грань между ними – тайна темная, и удерживающиеся на ней идут по жизни звездами. Болотные огни – стражи другой стороны – выходят из глубины и яркими шарами кружат около нас, говоря – подойди и возьми, я пропускаю тебя. Выдавая за лень и сытость свой страх, мы продолжаем медленно погружаться в зыбучий песок известного, пережеванного и надоевшего… Мы все тяжело больны. Дерзость духа. Не лекарство – не пища – не оружие. Связующая нить. Со Всем, Что Ведомо. Со Всем, Что Живо. Застыл сжатой пружиной, всегда готовый к действию. Воля: пространство нескованного движения тела – вовне; воля: пространство свободного движения духа – внутри – происходят из одного корня и постоянно пытаются соединиться. Кинь яд – отбрось стыд – подними взгляд. Я твердо верю, что мое место, моя земля, имеют свое отражение на небе. А мы, вместо того, чтобы найти его, порастратили силу в сомнительных связях. Теперь сидим невозмутимо – старыми индейцами подле сожженных хижин. В глазах – мудрость. В мозгах – сухость. Руки способны только выкопать себе могилу.
…Ясень любимых глаз подернулась плесенью гордости и обиды. Уход мой не будет замечен.
– Ты куда?
– Не знаю. Может быть – искать белизну облаков. Может – просто купить сигарет.
Он вышел. Край крыши. Черной зазубриной на диске Солнца.
Вспышка. Нет его – Солнце взяло. Только серебряные наконечники нательного оберега звенели на ветру:
– Если и вернусь,
то не собою.
Если и останусь –
не с тобою.
Пойдем со мной
Как странно совершать превращение обратно, к настоящему, перевирая все заклинания и законы. Соленым холодом обращает море свою ласку в оскал дикой собаки. Возврат в стены глаз…
Глаза здесь заливают бешенством, не умея сделать шаг навстречу. Шок от вести, что речёт одиночество – сумей отвести от меня именем без шороха и звука.
Камень мой в оправе ладоней – огнедышащ, вырван из сердца земли и брошен рядом с моим сердцем. Пока горит – приди, ворогом или ворожеей – я зову тебя в безоглядную синь. Примерь мою веру на себя – свободой ли течет шелк моих песен сквозь пальцы? Или песчаными бурями занесен сюда скрип неведомых чужих обрядов?
Взгляни – небо застлано дымами. Сквозь них светят самые яркие звезды, и ярь их грозится покинуть гнезда. Может быть, это зовут нас туда, за край, где небо сливается в реки? Отрекись от цепких трав, что помнят дрожание шага. И хотя моя тень не дает мне подняться, я зову тебя в безоглядную синь.
Взгляни – в мост из слов я вплетаю новые звуки, ни мне, ни тебе до сих пор не ведомые, и мы ведомы ими на край крика, где плач на плече, где голос оголен к началу песни.
Взгляни – назад, когда волком полночи в беге сжирал ты огромные расстояния, лишь бы не замечать ран своих. А теперь – вольно ли без боли петь со мной?
Взгляни – гибелью идет на нас новый день, увлекая наши взгляды пляской огней и линий, танцем юной колдуньи в одеждах Смерти. Не дай ему войти в твое сердце разрывом струн самых глубоких и заветных песен, льстивым журчанием родника, что играючи гасит твой огонь там, внутри. Проворным вором посланник его воркует среди каменных облаков.
Оставь свой страх земле – мы уходим. Вперед и вверх. Я зову тебя в безоглядную синь.
Огнепоклонник
Птицы вечерних костров смыкают крылья над головой, меняют шорох на клекот, задыхаются в танце предполетной волшбы. Они не в силах разглядеть горящие глаза по ту сторону дыма – место, где сижу я.
Кто здесь волен подняться в воздух и вести за собой? Вести вас, птицы цвета скорби?..
Скорбь – скарб обреченных и одиноких, когда потери, уходя все дальше, скрипят полозьями памяти по сердцу.
Кто здесь волен сбросить оперение? Кто боится, что его кровь не будет видна в черни ночи? Затаив дыхание, здесь ждут, как она раздробится каплей о землю и сотней искр разлетится в раны жадно дышащих ртов. Вы, лживо-кровные братья, способны ли заметить животворную реку, наполняющую мое тело? Сиянием сотен лун ваши стальные перья дрожат ожиданием в плену бледных пальцев. Дайте им волю – может, им желаннее схорониться в ножнах взрытой земли?
Криком «Жарь!» заменяют здесь Солнце, не зная, что с рассветом растеряют, растворят свои лица в огне его безмолвия.
Мои слова, безнадежно-дикие кони, стреножены травами и корнями степей, и только взревом пламени освободить их можно. Взревом воли, пока не сольются огонь земной и небесный. Взрывом сердец – именно так распускаются здесь наши любимые цветы. Ведь желание обладать тем, что трепещет и бьется в тесных ладонях – первый шаг на пути потерь.
Здесь кормят огонь своими взглядами, и он уже не может обойтись без тебя, притягивая глубиной глаза змеи. Так, проникая друг в друга, вы продолжаете жить.
И однажды, опалив лицо, я бегу к черному зеркалу воды и там, на песке, продолжаю ждать. Ждать ту, что исцелит меня поцелуем длиной в целую вечность. Цвета Солнца ее оперение.
Лицо мое дробится – слово достигло цели. Цвель и цепкие стебли… Голубиная робость и гортанные вскрики… Вскормлены жаром и свет вобрали от звезд до болотных огней.
Ты здесь?! Так возьми, я отдаю тебе свое имя. Вплети его в сеть узоров на том волшебном камне, что вечно с тобой.
Ночной бег
Ночной Бег на Ведьмино Озеро. Бег, в котором нет победителей, потому что нет проигравших.
Желтая пыль неведомой травы вырисовывает наши прошлые тени мириадами фигур с размахивающими руками.
Туго натянутый канат травяной тропы… Кто будет настолько безупречным, насколько безупречен его натяг, чтобы выдержать Ночной Бег на Ведьмино Озеро? Под чьей походью зазвучит эта струна воем волка и криком козодоя?
Эта песня будит Дикого Охотника, который из века в ночь не может отыскать своих Гончих Псов, а на небо взглянуть боится. Слышишь — это его дыхание, когда в поисках своих стрел он быстро листает страницы травы, и письмена ее, колкость слов этой книги заставляют не прерывать Ночной Бег на Ведьмино Озеро.
За ним! – ты перестаешь бояться, что там, где желаешь встретить глаза и губы, попадается затрепанный плакат: «Соблюдай чистоту!»
Но… Эта кукла слишком стара. Не пора ли оторвать ей голову? Не то вперед нас это сделают дикие ветки, слишком низко висящие над тропой, что ведет Ночной Бег на Ведьмино Озеро.
А Дикий Охотник, устав, разрисовывает спины ночных бабочек и жуков рисунками мертвой головы, поглядывает на Луну и прищелкивает языком – похоже! Иногда кажется, что там, высоко, по нему кто-то плачет, и, чтобы разбросать слезы по ветру, он продолжает бежать.
Мрачных не терпят там, где кончается Ночной Бег на Ведьмино Озеро.
Бессонница
Опять в четыре стены, где по углам сухая пыль да одежда слов. Хотел надеть обереги твоего имени, да вороны злые украли их силу живую.
На столе – буквы копотью: «Слишком поздно любить свободу, когда она берет тебя за руки». Неровен был и темен. Хотел безбожно и всего. Летать пробовал. Что вышло – знаете.
Летящего – дико
Отстреливать криком
Он сломанных весен
Не чует угрозы
До слез простуженный
Колючим кружевом
Вдохнул в себя Солнце
И стал безнадежно больным
Все любовью к свободе
Не знал, чего хочет
А если б и знал –
Не боялся…
Все это прокаженные слова, прокаженные дела, которым пора давно одеть на голову мешок, а на шею привесить колокольчик. Кто слышит – бегите!
А над головой пролетели белые ночи, разбросали вокруг перья, что царапают землю больно. Проходили сквозь стены, становились к огню. А огонь, как и вода – уводят, живые…
Постоянная осень гонит нас в дома, где мы, забыв о потере огня, расписываем потолки собственной кровью. Туда, где красный петух не помнит о своей пляске и корчится в муках.
Смотри – твоя осень идет на нас войной. Кто ее остановит? Может быть, ты?
Кто знает ласки грозы, тому не придется возвращаться в город погашенных снов. Что с того, что там снегом с неба – пепел тел?
Нас уводили ритмы
Мертвых городов
За шум огня
Вас покрывало пеплом тела
От сожженного меня
В молитве солнечной петли
Не оторвешься от земли.
Пока путь, расскажи, кто там живет в водосточной трубе, жалуется на холод, свистит, воет, а в дождь плачет огромными слезами?
Он жег свечу
На острие ее
Сгорали люди, годы, лица
…Мудрый, как тысяча лет бессонницы.
Все, что знал, смел в плотную стену тумана, которая застит глаза, стоит преградой между…
Размыло дождем – потек по оврагам, вымывая соль из берегов, да песчинки цветов разных, чтобы попасть в море, а потом… Сложиться радугой в капле на твоем столе и замереть – не вздрогнуть, не высохнуть, уснуть.
Сквозь дрему – шорох крыс. Шорох крыс на тонущем корабле – реквием еще не сошедшему на берег капитану. Как всегда он не успеет…
Проснись! Здешние слепые стекла этого не любят.
Здесь всегда найдут место. Явь прогонит, Навь успокоит, Правь объяснит.
А еще здесь есть маленький пес. Он любит сидеть на окне и ловить белых мух. От страха мухи съеживаются, превращаются в капли, которые оставляют дорожки на твоих щеках. Не мне ходить по ним.
Прочь из дома!
Голодный воздух ядовито плюет нам в лицо. Мы прячемся под дождь. За спиной невнятно бурчат тени. Оборачиваюсь – разве ты не знаешь, как делать слова?
Освещенный зарей, освященный ветром, крещеный ветвями и лозами, сожженный в ладье своей кожи, мертвый, дикий, хотел одного – забыть про слова, ведь здесь им слишком просторно.
Но нам пора. Пора сметать обрывки слов со стола. Пора научиться узнавать город по тени на облаке. Пора найти место, откуда каждый день поют:
Расскажи песню птиц
Что не знали любви
От беды до звезды
Не считали шагов
В заповедные сны
Не пускают богов.
Одной крови
Если мы с тобой одной крови – станем ли мы одной плотью? Пламя безумных рук, сажа безмолвных мук… Двенадцать одиноких ночей, словно кинжалы, воткнул кругом, оградив пространство времени – без тебя. Лицо на стене постоянно переживает лишь два мига, замкнутых кольцом, думая что это — вечность.
Из переулка врываешься в поток проспекта, в бешенстве неразделенности пытаясь кулаками и криком крушить стены домов. Отребье – отравой – Oh, trouble! – растекается по жилам улиц, сжигая маски благочестия встречных. Чем пьяны вы? – Это ветер песен. Чем безумны вы? – Ветер песен гуляет у нас в головах. Рвется наружу. Глава одиночества венчает вечную историю Великой Болезни, которая – бесполезно – лихолесьем обожженных душ метит свой след. Ох, и тяжела ты, шапка вертопраха.
Зыбкий воздух дрожит – среди зимы исчезает снег, и зеленое буйство, кружа ураганом, уносит туда, где серп месяца прорезает мне глаза:
Оборотень в тени бора – грудь стеной – зеркалом глаз отбрасывает свет факелов обезумевшей толпы. Эти пули не зальют мне горло расплавленным свинцом. А против их серебра я ставлю свое – серебро лунного света и звезд. Не страшно – не зная соли поражений, не сможешь распробовать мёда первой и горечь последней победы.
Я чувствую, как мое сердце становится звездой – последнее время вокруг так холодно. Хрустальные слезы печально звенят колокольцами разлуки – окольцованные Солнцем уходят бескрайней степью Вечности. Эпоха похоти ставит прочный заслон песням о слиянии душ. Мы рождаемся тысячи раз и всегда попадаем не в свое время. Разве этого не достаточно, чтобы овладеть Искусством Остаться Собой?
Кровь, упавшая на землю, застывает рудой в чреве её, прожигает насквозь. Черно-багровые лучи Солнца Нижнего Мира на острие мечей с легкостью – дорога проторена – находят наши сердца. Кокон разорван! Так освобождают вторую сущность, которая, пропуская все сквозь себя, стремится утолить вечную жажду Знания.
Сквозь скрип Сансары, сквозь карканье кармы хочется услышать песнь Лады, сладость льющую.
Я больше верю зову крови, чем силе, что сплетает тела сладкой болью. Законы мира красной нитью проходят по нашим венам.
…Задержи меня дрожью губ. Не дай мне встать и уйти непознанным. Ведь если Мы с Тобой одной крови – здесь и сейчас – мы свободны от плоти.
Агат
(Голос с крепостных стен):
– Вам знакомо, как момент жизни застывает внутри куска янтаря, и свет Солнца того мига окрашивает грани его в цвет вечности. Но знаете ли вы, что годы жизни откладывают кольцами времена судеб внутри слитка тьмы миров?
Имя этому камню – Агат.
…Было так. Вскинул руку в незрячести – метил в небо, а попал в искры разбитого стекла. Трубы Иерихона обласкали перья моей души в клочья. Мир встал на дыбы, сминая стройность времен. Перед взором проходят цари ушедших племен, которые по глупости земной во времена жертвоприношений кидали золотом в Солнце. С тех пор золото у нас из дождей моют, серебром причащаются, летят в мешки монетами; и частые смены эпох оставляют рубцы на лбах мудрецов.
Тугие канаты туманов обвивают шею, вяжут узлы, вдруг вывернут наизнанку – и под Солнцем окажется весь сонм хороших и злых гадов, танцующих за плечи вокруг кого-то, увитого лозой и поливающего землю кровью винограда.
(Крики , где-то…):
–Мама, оставь, оставь, я чист, не надо, мама-а‑а !
– Где ты?
Останови его. Слова-секунды к вечеру растягиваются на моем запястье. Если бы я был один вечерами, никто бы и не верил в бесконечность времени. И был бы прав.
Стенами своих глазниц не укроешься от тьмы, что идет вкруг всей от часа шестого до часа нынешнего,
Когда глаза воспалены
До состояния Луны.
Тьма ложится на черные зеркала из вулканических смол, что таят в себе гибель Великой Империи. И у каждого из них – свое зазеркалье. Можешь ли ты сказать, куда именно заведут тебя они в этот раз? Быть может, туда, где на шею тебе оденут ожерелья из вереницы глаз замученных твоей гордостью? Зеркальный капкан, что ставишь ты на солнечных зайцев, по природе своей, отбирает все твои жесты и поступки и, по скрытому твоему желанию, ночью, кривляясь, распинает тебя вниз головой на кресте окна в полуподвале. А за окном — Мир встает на дыбы в беге по виткам времени, управляемый руками неумелых наездников.
И эти наездники – мы.
…Странноглазый зверь с содранной кожей, живущий в одном из моих вечных снов, зовет в каждое темное утро. Я иду рядом с ним. Дойдя до древних, полуразрушенных стен, разделяющих сны и яви, он медленно погружается в песок, оставляя на поверхности внимательный глаз. Годы жизни отмечены кольцами Солнца во тьме его глубин.
Имя этому камню – Агат.
***
Умирающий поэт вечерами топит в дурмане боль потери крыльев, наутро – плюет желчью и ядом и в плевках этих видит соль знаний; и последние стихи его – царапины ногтей по бумаге, оставленные бессильно сползающей со стола рукой, что в судороге пытается ухватиться за былую славу. Искусство извращенцев – бравада бессилием перевернутого и узкого (но своего!) взгляда. Искусство воина – не оставлять следов после себя, кроме зажженных сердец тех, кто решил последовать за тобой. Искусство одержимых – сплетать объятия с миром. Одержимые – шуты внешне, со взглядом муки и мудрости, их пути – пляски босиком на снегу, хороводы на горящих углях.
Почему я говорю это тебе?
Ты нашла меня. Встретила там, откуда время начинает бежать под откос все быстрее и быстрее, и в конце этого бега – болота медленной смерти. Тебе решать, кто из тех, о ком говорил – я.
Мы убыстряем шаги, минуя огонь и лед, и вот уже – мы танцуем над городом. И когда мы будем погружаться в Солнце, я спрошу тебя: станешь ли ты моей смертью так же, как ты была моей жизнью? И на этой грани я начинаю понимать, что стук шагов и сердца – самые первые ритмы самых древних и заповедных заклятий и песен. Так не потому ли мои песни взрываются бешеным боем в моменты, когда я вижу тебя и бегу навстречу?
Мы продолжаем танцевать над городом, и я веду тебя тайными дорогами в сердце грозы, в центр Солнца. И ты увидишь птиц с мудрыми глазами, птиц, что кружили над миром в день нашего появления на свет. И ты поймешь, что наша жизнь – кольца змеи, на коже которой – летопись снов, имен, событий прошлых и будущих, древние заклятия любви и смерти, что легко отворяют сердца, двери, кровь. И когда она сожмет тебя в своих объятьях, не противься – ни одно знание не дается без боли.
Мудрецы, встречаемые мною иногда на улицах города, дали имя Познающего любовь через смерть. После этого я им уже не интересен. Но это их работа – всему на свете давать имена. А я смеюсь, ведь слова – только тени чувств. По-настоящему мудрые знают, что смерть – начало нового рождения. Ощущение сдернутой кожи подобно частой смене миров – беззащитность обнаженности, остроту граней и холод ран принимаешь собой, всем телом.
Помнишь, как все начиналось?
…Она открыла на первой странице:
«Он приходит и садится на пол в углу, и никто не знает, какую песню он пишет сейчас. Ему не хватает сигарет, чтобы гасить свою боль, но хватает сил, чтобы замещать боль – любовью.
Речи странны, сознание спутанное, в легких – ветер, в сердце – Солнца хоровод.
В глазах – одержимость.
Неразличим в черни ночи.
Взрывоопасен».
– Паспорт Человека, Не-Ходящего-По-Земле…
И вот он смотрит на нее:
– Чего ты ждешь от этой ночи?
– Стать твоею. А затем – стать тобою.
– Тогда не спеши. Есть вероятность, что утро сегодня не наступит.
– А ты можешь?..
– Могу. Умею. Ведь всю жизнь до тебя каждый день я только и делал, что учился исполнять твои будущие желания.
А потом – мы будем стоять на обрыве и смотреть, как закат красит волны в цвет крови. Да, будет именно так – мы стоим на обрыве над рекой, и имена наши, единым стволом идущие от одного корня, на вершине его расходятся двумя обнимающими друг друга ветвями.
Будет именно так.
От меня до тебя – переход в одну сигарету. И, наверное, именно поэтому я никогда не брошу курить.
…И на рассвете я иду по городу, еще дремлющему в ворохе желтых листьев, ворошу ногами золото осени, вспоминаю прошедшие ночи и знаю, что каждый миг любви рождает еще одну звезду
В холодном небе.
Оборотень
По черностепью,
по диким рвам,
С тяжелым сердцем –
в чужую брань.
Костром не звали тебя домой.
Пришел изгоем –
ушел чужой.
Ведь час Луны – от рода месть –
Клыки щерил и дыбил шерсть,
Ты в беге росы с травы сбивал,
Но – старый волхв про все узнал.
…Затравят. До рассвета – век.
След крови смерти кажет путь.
Скала. Встаешь, расплавив снег.
Готов последний раз вздохнуть.
Остановил всех волчий взгляд,
Глазами прочертив заплот,
Зрачками обнажив звезду,
Им положил на сердце лед.
…По черностепью,
по диким рвам,
С тяжелым сердцем –
в чужую брань.
Костром не звали тебя домой.
Пришел изгоем –
уйдешь не свой.
Костры чужие не станут гнать,
Спросить забудут – как величать,
В плащ серой шкуры оборотясь,
Да от рассветов оборонясь,
Своей обидою не остыл,
Не мстит, но помнит, что раньше был –
Кому в обиду, кому в боязнь,
Иль костью в горле –
бездомный князь.
Оберег
Сохрани огнем,
Схорони на дно,
Схорони в ладье
моей кожи страх.
Оберни травой,
Обернись змеей,
Мой последний вздох –
Ядом на губах.
От немой воды
Вырастет тростник –
Будет флейтой петь
Голос на двоих.
Голос на крови,
Знак беды внутри,
Пыль сожженных трав,
Прячь огонь в руках.
Нам говорили – наша жизнь
Уйдет на дно холодных рек,
Нам говорили – наша смерть
Живет в корнях седых волос,
Нам на лицо падет
Проказа да чума,
Три века сна,
Три века сна…
Но все ж пиши свои узоры
Моей кровью безымянной,
Да буди седые стены
Песней, смехом, стоном, болью,
Отыщи
Иголки льда
В ладонях моря
И вернись в свой город
Погашенных снов.
Проводи навзрыд –
Он уйдет один
От молчанья сна,
Ему мать – весна
Отпусти его…
Белой ночи страх
Будет долго жить
Ядом на губах.
Великая Ночь
Поляжет в поле воин –
Стрелу не остановишь.
Гуляет ветер в доме –
Печаль мою не сбросить.
Зажечь мосты и ждать рассвета –
Великая Ночь.
Зажечь мосты и ждать рассвета.
А те, кто вечно ищет –
Запутались в дорогах.
Потеряны в обличьях
Своих сердец тревоги.
Встает над нами наше знамя –
Великая Ночь.
Встает над нами наше знамя.
Не прекословь обману –
Нам правды не измерить,
Не поручай молитвам
Того, что в силах сделать.
Над нами вечно – наша вера –
Великая Ночь.
Над нами вечно – наша вера.
Огонь изнутри
Танцы змей на полянах
в русальные дни.
Мы плывем по реке
между явью и сном.
Наша память хранит
письмена на воде.
Половодье смертей
затопило наш дом.
И я не знаю, какие
давать имена
Этой силе, что вновь
заставляет нас петь,
Но я верю – она
приказала гореть
Солнцу в небе
и сердцу в груди.
Мы ломали границы
сжигали законы,
На наших губах –
соль нездешнего моря,
На наших плечах –
пыль раздробленных знаний,
В следах наших ног
поднимается пламя.
Пой нам песнь, Огонь-птица,
крылами ласкай
лица в бороздах бед.
И от края до края
Нас ведет наша боль,
Нас ведет наша боль,
Нас ведет наша боль.
Эта боль –
сторож наших границ.
И я не знаю, какие
давать имена
Этой силе, что вновь
заставляет нас петь,
Но я верю – она
приказала гореть
Солнцу в небе
и сердцу в груди.
Ночь в кострах и заклятьях:
Живая вода,
Дай нам силы допеть
да спаси нас от слез,
И мы уйдем в немоту
одинокой ладьей,
летом черной стрелы
мимо взорванных звезд.
И я не знаю, какие
давать имена
Этой силе, что бросила
нас в этот мир,
Но я верю – она
породнит навсегда
Солнце в небе
И огонь изнутри.
Земля без радости
Когда мое сердце
Взорвется звездою –
Костры новых песен
Взойдут над землей.
Как черные птицы,
Что прокляты небом,
Мы спустимся вниз,
Мы вернемся домой.
В безумное время,
В убитые песни,
Где в тысячах глаз –
Перевернутый мир,
Где дети с рожденья
Обучены мести,
Где все мимо нас,
Где родились и мы.
Расскажи песню птиц,
Что не знали любви,
От беды до звезды
Не считали шагов.
…В заповедные сны
Не пускают богов.
Стены наших домов
Ждут смертей и даров,
Только идолы смотрят
Да пугают бедой.
На охранных столбах –
Колесо шести спиц.
Ты не знаешь меня,
Но если слышишь – открой.
А на наших столах –
Лишь огонь да вода,
Только лавки у нас
Не вместят семерых.
Белый сокол-отец
Сам не знает, когда
Смогут солнце обнять
Сотни тысяч слепых.
Расскажи песню птиц,
Что не знали любви,
От беды до звезды
Не считали шагов.
…В заповедные сны
Не пускают богов.
Моя любовь
Где-то далеко
Дожди тревожат мой крест,
Где-то мне закрыл глаза
Дурман этих мест.
В городах любви –
Храмы на костях.
Я оставил страх
Золой в весенних кострах.
Там, где я гулял –
Разлукой выжжена степь,
Там, где я не спел –
Сердца, одетые в снег.
В городах любви –
Пляски на крови.
Взгляд на Солнце слеп,
Но все ж мне ведом твой след.
В холодном небе
Белой птицей
Обернись, моя любовь.
В холодном небе
Меч лучей
Да отворит мою кровь.
И в этом море
Новой волей
Будет петь моя любовь,
За мудрость новых стихов
Платить безумьем врагов.
Там где холод ран
Залит теплом ее рук,
Там, где сердца стук
Забил на чей-то испуг,
В городах любви –
Всё не до молитв.
Прошлых дней песок
Ложится под колесо.
И в осколках дней
Все отраженья мертвы,
Мы глядим на небо
Ждем любви иль войны.
Манят города
В замки изо льда –
Но я дождусь, когда
Родится
Эта
Звезда
В холодном небе.
Солнце! Останься здесь
Видишь –
Закат нами выпит до дна.
Солнце!
Останься здесь.
Ночь заставляет рвать цепи огня,
Солнце!
Останься здесь.
Лед проникает в сплетение рук,
Солнце!
Останься здесь.Бешеных глаз заколдованный круг,
Солнце!
Останься здесь.
Славь
Бесконечные сны городов,
Пробуждение –
Не больше, чем месть
За свободу
От звона оков.
Солнце!
Останься здесь.
Вспомни –
На нас шла войной
Неба помятая жесть,
Я пренебрег тишиной
В крике:
– Солнце!
Останься здесь.
Бежим со мной
За горизонт,
Где небо рухнуло в песок,
Где пляшут тени у воды,
На здешних травах – знак беды.
Беззубых песен ржавый стих
Кровавой пеною затих.
Молитва
Беги новой кровью
В моем холодном теле,
Приди первым снегом –
Гонцом чужой метели,
Пойми – время
Не в силах вылечить нас,
Пойми – время
Не верит в обманчивость глаз.
Смотри – Солнце
Огнем сжирает реки,
Смотри – небо,
Но я на нем не был,
Глаза ищут,
Глаза мольбой чернеют,
Но мы увидим лица –
Это нас согреет.
Верни мне мой голос –
Я знаю слишком много,
Верни мне мой танец
По огненным дорогам,
Одень в перья
Песню, что бьется огнем,
Отдай ветру
Все, что узнали о нем.
Смотри – Солнце
Огнем сжирает реки,
Смотри – небо,
Но я на нем не был,
Глаза ищут,
Глаза мольбой чернеют,
Но мы увидим лица –
Это нас согреет.
Волхование
На переправе
Кони храпят,
Рвут удилами язык.
Что это?
– Или пропал…
Или бешеный крик
Зовет мое племя
На новые земли,
К пляскам за плечи
Вдоль сонмища бед,
К долгому плачу
Усталых побед?
Помни – убитые
Ночью
Ищут дорогу
К родному порогу.
Время набегом
Ударит по сваям,
Собраны стаи
Ветру навстречу.
Сколько же ждать нам
До талой воды?
Кровь на снегу
Белизну искалечит…
Имя хозяйки-звезды
Помнят волхвы,
Продолжают гадать:
Сколько же можно ждать
Правильных линий,
Подобных дорогам,
В древней и дымной волшбе?
Линий,
Подобных дорогам
От воли
К себе.
***
Умой
ум мой
думой.
Мечтой –
меч той,
которую жажду дождать,
дождями догнать.
Глумился речистый,
ломился луч чистый
в открытую дверь…
Наутро –
туманит,
безумья топь манит
не-верным –
не верь.
***
Проглядел бы глаза –
да замерзло стекло,
Отыскать по воде –
да вода прячет след,
Полететь на закат,
Принять в крылья рассвет,
Да хозяин пути
Прячет птицу в горсти.
Что ни песня – то стон,
Что ни шаг – то беда,
Лишь врастет ковылем
На висках седина.
Чьи-то стрелы сплетут
Вместе наши тела
И отпустят летать
Лишь бы боль не нашла.
Огни на курганах
Дурная примета –
Перед дальним походом упасть,
Дурное присловье
Без вина вождя сделает пьяным.
Если ты не вернешься –
Нам останется ждать,
Ждать тревожных вестей,
Ждать огней на курганах.
Подсередечная боль –
Память вечной войны.
Доблесть вражьих мечей
Спит в болотных канавах.
Отчего у тебя
До рассвета тревожные сны?
– Ярче Солнца восходят
Огни на курганах.
Как степная трава
Лег твой род под копыта войны,
И уже не вернуть
Тех богов, что плели тебе славу.
Черной птицей печаль
Застит небо крылом,
Ты увидишь до срока
Огни на курганах.
Поднят мир на дыбы,
Звезды пали с небес,
В звонкой песне мечей
Не узреть виноватых и правых.
Но поймешь, лишь когда
Загорятся селенья окрест –
Что скрывали собою
Огни на курганах.
Над землей городов
Светел дым в погребальных кострах,
Светел дым, что несет
В поднебесную степь
Жизни юных и старых.
Вслед последней ладье
Песни тризны летят.
Славу павшим разносят
Огни на курганах.
Там, где охотится смерть
Наши слова –
Стаи безумных птиц,
Кто-то сказал –
Кто-то склонился ниц.
Злая судьба –
Все по местам.
Наши глаза –
Кто отразится в них?
В сердце гроза
Песни выводит в крик.
С кем ты поешь?
Здесь или там?
Делая шаг
На краю,
Золото слов посвящая огню,
Мы будем петь
Там, где охотится смерть.
В ласке небес
Чудится плеть.
Золото слов не меняя на медь,
Мы будем петь
Там, где охотится смерть.
Мы так боимся
Собственных песен и сказанных слов,
Не устоять –
Падать в покой манит стерва-любовь.
Время рождает
Толпы кумиров и новых богов.
– Кто из них твой?
С кем твоя кровь?
Хочется вспомнить
Чем пахнет воздух ушедших времен,
Хочется верить
В то, что над нами – единый закон,
Хочется плыть
С тем, кто действительно знает пути.
…Сердце твое –
Птицей в горсти .
Делая шаг
На краю,
Золото слов посвящая огню,
Мы будем петь
Там, где охотится смерть.
В ласке небес
Чудится плеть.
Золото слов не меняя на медь,
Мы будем петь
Там, где охотится смерть.
***
Можешь ли ты
Проникать в глубь вещей,
Когда они дробятся
Под иглой твоего взгляда?
Холодное утро
Закрепляет выражение твоего лица
На целый день,
Пронзая его иглами
Замерзшей росы на окне.
Кто стучит в мою дверь?
Это сломленный ветер,
Брошенный оземь
За радость полета.
По его приказу
Мы рвем цепи огня,
Оставляя на пальцах
Кольца света,
Которые соединятся
В колдовском ритуале…
Мы увидим лица друг друга –
Это нас согреет.
Моро (Искандеров Марат). Рожден 7 марта 1977г. В Оренбургской области. Живет в г. Оренбурге, окончил Оренбургскую Государственную Медицинскую Академию, работает врачом-психотерапевтом. С 1994 по 2004 – вокалист и автор текстов группы «Ородруин». В 1998 в серии «Странные Люди» издан цикл ранних произведений «Кольцо Солнца». В 2000 году самиздатом выпущен второй сборник стихов и экспериментов в малой прозе «Порог Ожидания». К июлю 2007 подготовлен третий цикл стихов и текстов песен «Между ночью и огнем» и поэма «Земля Людей».
В настоящее время – лидер группы «Ворон» (вокал и тексты). В 2012 году опубликован цикл «Время ворона», состоящий преимущественно из текстов песен группы.