≡ ДИАНА КАН ≡
ТЕМА эта существует столько, сколько и сама поэзия, но по-прежнему актуальна. Сегодня нередки упрёки в «неразвитии» русской поэзии, её затянувшемся застое, исчерпанности силлабо-тонического регулярного стиха. При этом кивают на Запад, где давно отказались от таких «глупостей», как метр, рифма, ритм. Существуют поклонники этого направления и в России.
Но вот вопрос: а что же собственно такое новизна в поэзии? Поиск новых форм, новых смыслов, нового поэтического языка? Где границы этого поиска? Не приведёт ли это (уже не привело ли?) к реализации пророчества Гёте: «Будет поэзия без поэзии, где всё будет заключаться в делании: будет мануфактур-поэзия».
Трудно спорить с тем, что под поиск новых форм легче маскировать откровенную графоманию: тут поле для профанации беспредельное. Но очевидно и то, что меняется мир, меняемся мы сами и то, что работало в предыдущем веке, сегодня на читателя зачастую не действует.
Вопросов и ответвлений этой темы значительно больше, чем я тут описал. Надеюсь, меня дополнят коллеги.
Виктор Кирюшин,
Председатель Совета по поэзии СП России
«Стихи должны быть превосходны,
Иль лучше не писать совсем!..»
ЭТО ЛИШЬ один из примеров инновации-забытой-традиции, который я привела навскидку, благо Новый год с его фейерверками ещё на слуху. А потому любые разговоры об устаревшем и о новом относительны. Нов только талант! Мысль не моя, а одного из гениев мировой литературы. Нет таланта – никакие формалистические экзерсисы не помогут. Ибо форма должна логично вытекать из содержания, ну про единство формы и содержания не буду тут распространяться, это аксиома. Присмотритесь внимательно, кто старательно муссирует мысль о том, что рифма и силлабо-тоника устарели, и как следствие Пушкина пора скинуть с корабля современности, а Распутина читать неинтересно? Кто эти люди и писатели ли они? Как правило, это те, кто сам классической формой так и не сумел овладеть. Как в басне лисица, что не может достать высоко висящий виноград, с досадой говорит: «Зелен виноград и кислый!». С чего надо начинать? Надо всегда смотреть не только ЧТО говорится, но и КЕМ говорится. Давно замечено: плохие поэты очень любят учить всех, как надо писать. Умеют отличить амфибрахий от дактиля-птеродактиля, и всё-то вроде складно, пока слушаешь их дидактические рассуждения. До тех пор, пока не начнёшь читать то, что они пишут сами, называя это стихами. Вот тут и наступает момент истины. Как говорится, имеющий мускус не говорит о мускусе, ибо запах мускуса столь очевиден, что в словах не нуждается.
Теперь о рифме. Рассуждения дилетантов от поэзии, так и не «разруливших» свои отношения с силлабо-тоникой, рассчитаны прежде всего на молодёжь, которая тоже рифмовать не рвётся, а поэтами называться не прочь. Уже не одно, увы, поколение потенциальных авторов ушло в пустыню, называемую свободным стихом, да так оттуда и не вернулось. Хотя, может, это и неплохо, а то бы толклись под ногами, мешая работать талантливому меньшинству?.. Чтобы вступить в единоборство с формой, надо обладать немалым мужеством и терпением. Не легче ли своё банальное неумение рифмовать попытаться выдать за творческий метод — глядишь, и прокатит? Тем же молодым, что «от рифмы не лытают, а рифму пытают», я обычно говорю словами товарища Саахова: «Тот (та, рифма), кто нам мешает, тот (та, рифма) нам и поможет!». Рифма – не просто элемент формы. Это существенная составляющая содержания, некая метафизическая субстанция, существующая на стыке двух «миров» – формы и содержания, и являющаяся неким связующим звеном между этими мирами. Очень часто в поиске наиболее точной (ну или наиболее оригинальной, что также не возбраняется!) рифмы автор может выйти на такие глубины и высоты содержания, о которых даже не догадывался изначально сам, затевая стихотворение. Поэтому рифма – отнюдь не проблема формы для поэта, рифма – возможность решения проблемы содержания, возможность углубления и расширения смысла стихотворения, ибо порой рифмы гораздо умнее нас, надо просто слышать их. А для этого надо, как минимум, обладать литературным слухом, который далеко, как и музыкальный слух, не у всех авторов наличествует. И вот такие глухие на поэзию, как правило, и начинают говорить, что пение по нотам устарело, что только полная свобода от музыкальной грамоты спасёт музыку. Ситуация абсурдная, и любой музыкант, услышав такое от кого-то, просто не станет этого кого-то воспринимать серьёзно. Так почему в поэзии всякий, кому наступил на ухо медведь, пытается свою глухоту выдавать за творческий метод? А закончу тем, с чего начала. Только талант обладает способностью быть новым. Но талант должен доказать, что он способен и к систематическому труду. Ибо есть области, где посредственность просто невыносима: таковы поэзия и ораторское искусство. «Стихи должны быть превосходны, // Иль лучше не писать совсем!». Вот так и никак иначе!
КАН Диана Елисеевна – поэт, член Союза Писателей России. Окончила МГУ и ВЛК Московского Литинститута. Автор книг: «Високосная весна», «Подданная русских захолустий», «Согдиана», «Покуда говорю я о любви», «Обречённые на славу». Лауреат многочисленных литературных премий, в т.ч. Оренбургской премии им. В. Правдухина. Диана Кан родилась в Узбекистане, в городе Термез, с юности много лет жила в Оренбурге, занималась журналистикой, после жила в Москве, в Самаре, где работала руководителем литературного объединения «Отчий дом», сейчас ведет занятия литобъединения при Оренбургском Доме литераторов.