≡ ОЛЬГА СМИРНОВА ≡
трилистник сентиментальный
1
отчаяние
Ветер, ветер сырой, западный,
пасмурный, как огонь свечи,
забери с собой все звуки и запахи,
все случайные шепоты на край неба умчи.
Все песни вполголоса, если хватит сил,
все звонки из прошлого – что в них проку?
И саму любовь забери, унеси
куда-нибудь ближе к богу.
…Уноси мою юность,
уноси мои сны, вертопрах.
В этих снах – видишь, волнуюсь –
вся жизнь, в этих снах
поцелуи бесценных людей,
никогда и не знавших, что я
забирала их день – только тень –
в свою ночь, в золотые поля…
Но тогда и память мою забери,
погаси этот легкий фонарик никчёмный,
чтобы стало темно, как у туч внутри;
отнеси мою память, где омут черный.
Одиночество только не сможешь забрать,
и тоску, что недавно из дебрей Эреба,
и язык этот косный, что может лишь врать,
но не может никак докричаться до неба.
2
прощание
Хорошо, что нам дали проститься,
что задумались ветхие липы
и бестактные здешние птицы
отвели свои взоры от нас,
облака позабыли носиться,
точно к небу на время прилипли,
и уже не тревожили глаз.
Хорошо, что последнее слово
затерялось в волне набежавшей,
и река уносила его
по слогам, так что было не страшно,
и оно возвращалось к нам снова,
точно эхо в горах. Ничего
больше в жизни проклятой не будет,
не посмотрит никто, не осудит –
так запомнить бы миг этот, мир,
замирающий, как перед боем,
странный, как заколдованный лес,
помнить вечно бы мир этот, миф,
как он выглядел раньше с тобою,
мир с тобою, с тобою… и без.
3
творчество
Осень, как дурная бесконечность,
валится в раскрытое окно.
Может, мимо нас проходит вечность,
может быть, снимается кино.
Хорошо, наверно, в самом деле
возлежать на ложе красоты
в лепестковой свадебной постели
с незнакомой нежностью на «ты»,
в райский сад ходить на чаепитье –
неподвластный тленью five‑o’clock,
испытать жестокое наитье
и любовь запрятать между строк,
хорошо сидеть под старой липой
и смотреть на детскую игру,
и на птиц, что к облаку прилипли,
и на рыжих колли на ветру.
В здешнем месте – климаты иные,
где Гекуба, господи, где мы.
Но зато к нам ангелы ночные
прилетают иногда из тьмы,
но зато слова в такую пору
яблоками падают в подол,
и доступней делаются взору
с каждым днем – соседний лес и дол…
Осень означает быстротечность
увлечений, горя, бытия…
Может, между нами бесконечность,
может быть, фантазия моя.
кокон
Не смотри на мир, закрой глаза,
откажись от зренья ради сна,
пусть на сердце теплится слеза –
чтобы проступала глубина.
Не ходи из дома никуда,
дверь запри и окна занавесь,
пусть ненастье шелестит в садах,
осыпая огненную спесь.
Все воспоминанья, мысли прочь
прогони – ты знаешь, память врёт –
и дождись, пока наступит ночь,
в темный бархат город завернет.
В темный бархат дом запеленав,
день прошедший погасив навек,
ляжет ночь, дитя свое узнав,
облаком поверх закрытых век.
Сквозь двойную эту темноту
легкий пульс печали ощути –
так летят признанья в пустоту,
ты услышишь, так идут дожди,
словно хор динамиков ночных
за окном без умолку жужжит,
словно грёз не знаешь ты иных…
Вот тогда приходит время жить.
* * *
…Не знаю, где предел
моей любви случайной:
рассудком овладел
какой-то дух печальный,
а сердце впопыхах,
в своей корысти тайной
попало – как в стихах –
в силки любви случайной.
Не знаю, где предел.
Так в дождь, бывает, спится
и шум прохладных тел,
сплетенных в ливень, снится.
Попробуешь разъять
волшебный сплав на части –
и падаешь опять
в объятья сонной страсти.
Бывает, за тобой
бежит проулком хмурым
случайная любовь –
бездомный пес понурый.
В глазах его на миг
среди тоски бескрайней
мелькнет знакомый лик
моей любви случайной…
Как сон под шум дождя,
как вой февральской ночи,
границ не находя,
она границ не хочет,
всё знает наперёд –
как сердце будет биться,
случайное возьмёт –
и в вечность устремится.
герой, герой
1
Оглянешься с досадой, загрустишь,
опустишь руки, сморщишься от боли
и в омут мой с тоскою поглядишь –
мол, что же мне, теперь топиться что ли.
Всё это жесты, стало быть, не то.
Но это жесты, стало быть, святое.
Они на воздух брошены пустой
и жгутся точно пламя золотое.
Мое пространство ближе к твоему,
чем дни назад, и пламенем займётся,
иду к окну и вижу свет как тьму,
на пустоту гляжу, где пламя бьётся.
Опять слова – проводники греха.
Что говорить, что остается делать –
по тесной клетке душного стиха
как белка заколдованная бегать.
Все как обычно: прав кто говорит,
а кто молчит – бесславие стяжает.
Уходят жесты, пустота горит,
как орифламма, зренье раздражая.
2
Какие у тебя глаза –
как пруд в моем далеком прошлом,
где водомеркою скользят
слова и мелко смех накрошен,
где ряски рябь и глубь души,
и будто б видели тритона,
а воздух над прудом прошит
иглой малинового звона…
Но если ближе посмотреть –
найдутся серенькие тучи,
листва, что солнцем не согреть,
и все же солнца лик летучий.
И если наконец закрыть
глаза, когда твои так близко, –
предстанет ночь и будет плыть
на черной лодке в синих брызгах.
юность-осень
Старухи, сидя у ворот,
хлебали щи тумана, гари.
Н. Заболоцкий
Осенний пестрый ветер нёс
по небу стаи листьев, галок,
и с окон рвал завесы слёз,
и прятал в черный полушалок.
И мне теперь бродить с узлом
до первых робких белых мушек
и видеть осени излом
и олово в глазах старушек,
торгующих попало чем
здесь, на углу, на остановке…
О юность милая, ничем
не лучше я такой торговки.
Идет по улице поэт,
листочки в строчки превращает,
в них смысла нет и сердца нет,
но осень все ему прощает.
О юность, бог с тобой совсем,
лети, куда глядишь, печалься,
гуляй, как принято, на все,
но с новым ветром возвращайся,
чтоб снова кутаться в дожди,
прохожим раздавать листовки…
О юность-осень, подожди
меня на этой остановке.
Ольга Владимировна Смирнова родилась 9 февраля 1974 года в старинном русском городе Угличе. В детстве вместе с родителями переехала в Оренбург. В 1996 году окончила филологический факультет Оренбургского пединститута. Выпустила поэтические сборники «Стихотворения» (1999) и «Тишина до неба» (2002). Ее стихи печатались в оренбургских газетах, в журналах «Оренбургский край», «Наш современник», «Урал», «Москва». В 2001 году вступила в Союз российских писателей.