≡ СЕРГЕЙ ХОМУТОВ ≡
“Я предпочитаю бичевать свою родину, предпочитаю огорчать ее, предпочитаю унижать ее, только бы ее не обманывать”.
Петр Яковлевич Чаадаев
ПОСЛЕДНЕЙ каплей в мощной пропагандистской компании стали открытие второго памятника Рычкову в областном центре и провозглашение его оренбургским Ломоносовым.
Кстати, по два памятника в Оренбурге до этого имели Ленин, Пушкин и Гагарин.
Корреспондент, но не член
ВЕСЬ пафос, позволяющий сравнивать Рычкова с Ломоносовым, в том, что, как утверждают современные ученые, Петр Иванович был первым и долгое время единственным членом-корреспондентом Академии наук России.
В современном понимании членами Российской Академии наук являются действительные члены РАН (академики) и члены-корреспонденты РАН. В уставе нынешней академии написано, что членами-корреспондентами Российской академии наук избираются учёные, обогатившие науку выдающимися научными трудами.
Сейчас в списке АН России 739 членов-корреспондентов. Среди них и наш земляк – Александр Чибилев. Вот что нынешний член-корр. пишет о своем земляке-предшественнике в книге “Вглубь степей”:
“Лишь в 1742 году в Академию наук избирается первый русский ученый — М. В. Ломоносов, а с 1758 года он становится главой Географического департамента. Много сил и энергии тратит Ломоносов на подготовку и выдвижение в Академию наук отечественных ученых. По его инициативе принимаются меры для выявления научных кадров в различных губерниях Российской империи. С целью привлечения к сотрудничеству с Академией провинциальных ученых Ломоносов предложил ввести звание члена-корреспондента Академии наук и назвал первым кандидатом на этот пост Петра Ивановича Рычкова”.
Если обратиться к историческим фактам и документам, все утверждения Чибилева превращаются в пыль. Более того, получается, что больше других за Рычкова хлопотал не патриот Ломоносов, а иноземец Миллер (автор т.н. “нормандской теории” государственности России), а сам Михаил Васильевич сделал всё, чт бы Рычков членом Академии не стал. И вот вам доказательства этому.
Утверждается, что первым, кто поставил вопрос об избрании П.И. Рычкова академиком, был известный государственный деятель и ученый В.Н Татищев. Впрочем, его хлопоты не увенчались успехом.
Тогда Рычков установил тесную связь с конференц-секретарем академиком Г.Ф. Миллером. Специальным посланием 30 марта 1758 г. тот ходатайствует перед президентом об избрании нашего земляка в Академию, в ноябре того же года повторяет просьбу. Всё безрезультатно.
Примечательно, что на этом этапе об “энергичной поддержке” Ломоносова – ни слова. Да и вряд ли протеже Генриха Фридриха Миллера был бы обласкан Михаилом Васильевичем. Напомню любознательным читателям, что Миллер и Ломоносов были, по сути, непримиримыми врагами и в науке, и жизни. Более того, в октябре 1750 года Миллер за ссору с Ломоносовым был разжалован на год президентом Императорской Академии наук и художеств К. Г. Разумовским из профессоров — в адъюнкты Академии.
А теперь — правда о том, что писал сам Ломоносов о Рычкове и ему подобных.
Вашему вниманию предлагается записка, выполненная рукой Ломоносова, которая представляет собою часть представления М.В. Ломоносова, И. И. Тауберта и Я. Я. Штелина на имя президента Академии Наук… (ф. 3, оп. 1, № 239, л. 218—232). 1759, января 21.
“Определено доложить его сиятельству, чтобы для важности и славы Академии Наук без довольного рассмотрения в <Академию> оную членов не принимать, а особливо тех, кои общего в ученом свете латинского языка основательно не знают, и главных <наук>, учоному человеку необходимо нужных словесных наук, так же математики по последней мере елементарной и философии не слушали и неразумеют. Но <паче нрзб.> только тех по разбору в члены выписывать, которые в вышепомянутом знание имеют, а особливо себя показали в чем учоному свету <тех>. Но ежели кто хотя вышепомянутых знаний требуемых для <нрзб.> надлежащего члена не имеет, а может какими записками и известиями служить Академии, таких принимать в корреспонденты, и для того по примеру Парижской Академии Наук учредить клас корреспондентов, которым на то давать дипломы. И для первого произведения в действо сего учреждения в действо принять в академические корреспонденты <Академии Наук> господина Советника Рычкова и дать на то диплому”.
Получается, что Ломоносов упрекнул Рычкова и ему подобных в незнании латыни, словесных наук, математики, философии, вообще главных наук. Выражаясь современным языком, Рычков не смог бы сдать и кандидатский минимум. Более того, из записки следует, что подобные ученые ничем ученому свету себя не показали, а, значит, недостойны звания членов Академии. Корреспондентами – пожалуйста, но никак не членами-корреспондентами, тем более в современном значении этого звания. По сути, корреспондент — человек, сообщающий в академию о фактах, событиях и явлениях, которые могут быть полезны Академии, а могут и не пригодиться.
На мой взгляд, Ломоносов, Тауберт и Штелин нашли блестящее решение проблемы – оградили Академию от недоучек, потрафили их самооценке и успокоили их покровителей из высшего света империи.
Во второй части поговорим о фундаментальности и точности научных работ Рычкова и о той пользе, которую принес Оренбуржью Рычков, в соотношении с тем, что получил Рычков от нашего края.
Рычков – не Ломоносов
В ПЕРВОЙ части мы подробно разобрали те аргументы, которые привел Ломоносов, против принятия П.И. Рычкова в члены академии наук. Национальному светилу, современнику Рычкова, думается, виднее.
Тем не менее, заслуги Петра Ивановича перед Оренбургским краем – очевидны. Он был первым историком и географом края, более того – единственным – на протяжении многих лет. На вопрос: был ли он лучшим? – ответ очевиден – конечно, потому что других не было.
Лучший, он же единственный
НИ В ТРУДОЛЮБИИ, ни в нацеленности на получение оценки научным сообществом Рычкову отказать нельзя. Однако научные методы, то, что сейчас называется методологией исследования, на мой взгляд, у него предельно примитивны.
Первой его научной работой, завершенной в августе 1744 года, стало описание деятельности Оренбургской экспедиции, которая известна так же, как «История Оренбургская».
На деле это относительно систематизированный сборник документов (работая в канцелярии, Рычков без труда мог знакомиться с ними) и мемуарные заметки.
Основным его трудом считается «Топография Оренбургская», которую некоторые современные ученые преподносят чуть ли не как образец исследований его времени, что, конечно же, далеко не так.
В 1752 году группа геодезистов во главе с прапорщиком И. Красильниковым (Кто сейчас помнит об этом сподвижнике?! И где его памятник? — С.Х.) приступает к составлению генеральной карты губернии и десяти частных карт, детализирующих отдельные части Оренбургского края. Составление новых карт, а по сути дела первого атласа края, было завершено в 1755 году.
Следуя советам В. Н. Татищева, Рычков решает в дополнение к ландкартам И. Красильникова написать топографию Оренбургской губернии. В те времена топографией называли страноведческие сочинения, посвященные географии какой-либо ограниченной территории. В топографию тогда включались не только сведения о рельефе, но и характеристика всех других элементов природы — рек, озер, климата, животного мира, а также сведения о населении, хозяйстве, торговле, городах и т. д.
Такое описание и составил П.И. Рычков. По-видимому, обладая умом очень пытливым, но не очень глубоким, он зафиксировал то, что ему было известно из личных наблюдений и свидетельств очевидцев. Достаточно прочитать страницы «Топографии…» что бы понять, что ни анализ, ни тем более критика источников, которыми пользовался исследователь, не входили в его задачи.
А о серьезной аналитике и фундаментальных исследованиях и речи быть не может. Да и топографической точности в его работах нет. Вот несколько цитат.
“Харгалджин (озеро)… Величина его конной ездой дней шесть, и таким образом можно положить от трех — до четырехсот верст…”.
«Наурзым (озеро), против вершин речки Улу-Тургая, на другой стороне сырта, называемого Алгый, величиной, сказывают, кругом верст на сорок…».
Описания горы Баянаул: «…Имя ее означает богатую гору (весьма вольный перевод! – С.Х.), потому что в ней железных и медных руд множество, а сказывают, якобы и золотой и серебряной руды признаки в ней есть».
На мой взгляд, в таком, с позволения сказать научном подходе, Рычков мало отличается от античного Геродота.
Большинство последующих работ Петра Ивановича, таких как «Описание урожая хлеба в Оренбургской губернии», «О содержании пчел», «О медных рудах и минералах, находящихся в Оренбургской губернии», «Опыт о козьей шерсти», «Опыт о березовой воде», «О мануфактурах из хлопчатой бумаги и из верблюжьей шерсти», — носят описательный и, в лучшем случае, прикладной характер.
Сравнивать Рычкова с универсальным гением Ломоносова просто не корректно. Перечислять заслуги Михаила Васильевича перед российскими наукой, литературой и искусством не станем, но, поверьте, ни в какое сравнение со скромными трудами Рычкова они не идут.
Можно, конечно, проводить конкурсы «Самая красивая на нашей лестничной площадке», но сравнивать их победительниц с Мисс мира, согласитесь, глупо.
Что касательно оценки трудов Рычкова его руководителями-современниками, то они вполне весомы. Имея немалое жалование в губернской канцелярии, в качестве компенсации за заслуги перед краем, Петр Иванович, получает большой земельный надел и «подъемные», неплохо устроившись после отставки в личном имении с. Спасское. Трудно сказать, чем, кроме личных жалоб Рычкова, руководствуются современные исследователи его жизни, ссылаясь на бедственное финансовое положение ученого. Но вот исторический факт – в своем хозяйстве Рычков построил медеплавильный и винокуренный заводы, имел большую пасеку и значительный «зерновой клин» черноземной земли.
В 70‑х годах Рычков становится директором Оренбургской соляной конторы, опять же с немалым доходом. Поэтому утверждать, что Рычков был недооценен современниками, мы не имеем ни прав, ни оснований.
Необходимое послесловие
МНОГО интересных фактов и исторических параллелей остались за пределами этого материала, например такие, как Рычков и Рейнсдорп или П.И. Рычков и А.И. Зеленцов. Однако несколько слов в заключении хотелось бы сказать особо, опираясь на комментарии к предыдущей статье.
«Я» пишет: «Вы опять мимо местной исторической струи. По крайней мере, вне регионального мейнстрима. Это что – в концепцию заложено-вшито? Или за тем только, чтоб «элитам» местным нервы пощекотать?».
Моя публикация не включена ни в какую концепцию, а преследует цель выяснения исторической истины. Если угодно, провоцирует широкую общественную дискуссию хотя бы о том, кому стоит ставить памятники. Нельзя не опираться на факты. А оценка Ломоносовым Рычкова именно факт, который упорно замалчивали практически все исследователи, хотя он известен и общедоступен.
«Свой» пишет: «Очевидно, автор текста Хомутов знает философию и латинский на уровне Рычкова… или ему не дает покоя слава Рычкова… пусть почитает «Топографию Оренбургскую»… тогда поймет, за что дали член-корра Рычкову… думаю, что вся эта ересь сравнима с теми сюжетами , в которых говорилось, что Т.Г. Шевченко — русофоб!!!!!».
Спешу по-свойски успокоить «Своего»: мне не дает покоя лишь ложь, которая громоздится вокруг имени Рычкова. Свои аргументы я привел, а вы, не имея ничего возразить, воспользовались удобной формулой «сам дурак!». Я, в свою очередь, не уверен, что вы читали «Топографию», в лучшем случае комментарии Чибилева или Богданова. Кстати, почитайте дореволюционного В.Н. Витевского, тот вообще договорился до того, что Рычков – Колумб Оренбургского края. Смешно, правда?
С кем я полностью согласен, так это с Натальей. Она пишет: «Не так уж и много у нас выдающихся личностей, чтобы умалять их вклад. Пора бы уже начать гордиться теми, кто был поумнее нас… А не ругать всё и вся в нашей стране… «Вырывать» цитатки из канвы общего текста — дело недостойное, ибо смысл сказанного можно исказить».
Я разделяю взгляды комментатора, что не надо умалять чей-то вклад, но и преувеличивать его не стоит, а то ведь договоримся, как дедушка Ленин, до того, что учение Маркса всесильно, потому что оно верно.
Разделяю я взгляды Натальи и на «цитатки из канвы». Спешу лишь успокоить, что в первой статье я привел полный текст Ломоносова.
А чтобы «пощекотать нервы местным элитам» и утвердить Наталью в ее правоте, пример из другой области.
После послесловия
МНОГИМ известен Оренбургский фестиваль народного творчества «Обильный край, благословенный!». На его открытии периодически подчеркивают, что в названии – строчки нашего знаменитого земляка Сергея Аксакова именно об Оренбуржье. Иногда ведущие или чиновники цитируют и следующую строчку — «Хранилище земных богатств!». Здесь мысль замирает. А ведь дальше-то как интересно:
«Не вечно будешь ты, забвенный,
Служить для пастырей и паств!
И люди набегут толпами,
Твое приволье полюбя…
И не узнаешь ты себя
Под их нечистыми руками!..
Сомнут луга, порубят лес,
Взмутят и воды — лик небес!».
Если кто не понял, то Аксаков это пишет о нас с вами, своих потомках.
Короче, пользуйтесь цитатами очень осторожно и читайте весь текст. Кстати, приведенные строки входят в большое стихотворение С.Т. Аксакова ПОСЛАНИЕ В ДЕРЕВНЮ (к А.Т. Аксакову).
ХОМУТОВ Сергей Николаевич родился в 1960 году, окончил Оренбургский пединститут, преподавал, работал на телеканалах «Регион», «РИАД-ТВ» и «ОРЕН-ТВ», в пресс-службах губернатора и «Оренбурггазпрома», был редактором газеты «Московский комсомолец» в Оренбурге». Член Союза российских писателей. Печатался в самиздатовских журналах, местных газетах, альманахах «Башня» и «Чаша круговая», журнале «Урал». В 1998 году издал под одной обложкой четыре книги стихов: «Второе зрение», «Светлые песни», «Арьергард», «Зимняя радуга», в 2003‑м в серии «Автограф» вышла книга «Привкус вечности», в 2006‑м – повесть-сказка «В поисках Живой воды» (в соавторстве с Вячеславом Моисеевым).