≡ ДМИТРИЙ ВОРОБЬЕВ ≡
наш современник из девятнадцатого века
Книга – как сама жизнь. Нет и не может быть никаких гарантий, что она оправдает наши ожидания. Но никто не застрахован и от приятных неожиданностей. Рассказы молодого оренбургского писателя Дмитрия Воробьева, вошедшие в эту книгу, и стали для меня таким приятным сюрпризом.
Некий чиновник едет по поручению губернатора в уездный город Страхов для расследования должностных преступлений (это еще мягко сказано) местного градоначальника по фамилии Медведь. Там ему предстоит столкнуться с силами зла, но герой выходит победителем. Однако, вернувшись в губернскую столицу, он не может доложить об успешно выполненном задании, так как губернатор… спит. Таков вкратце сюжет рассказа «Город Страхов». Кафкианская атмосфера проявляется не только в абсурдном мире, куда попадает главный герой, не только в гротескных персонажах, которых он встречает на своем пути, но и в общем настроении произведения. С первых строк автор погружает читателя в особенный мир, где мистические явления и абсурдные реалии воспринимаются как нечто само собой разумеющееся.
При чтении рассказа возникает ощущение, что автор не только не знаком с современной литературой, но и никогда не слышал о телевидении и Интернете. Текст Воробьева будто бы написан, как минимум, сто лет назад. О его сходстве с «Историей одного города» нет смысла даже говорить, так как оно очевидно. Но если у Салтыкова-Щедрина мы имеем дело с высокохудожественной сатирой, то «Город Страхов» – философская притча на стыке мистики и сатиры. Воробьев не пишет о своих современниках, но это не значит, что его тексты несовременны. Несмотря на нарочито архаичную стилистику, история города Страхова, а также несколько маленьких «Историй большого абсурда» метафорично рассказывают о современной российской жизни. «Спим, всю жизнь спим, ничего стараемся не замечать. И всякого рода чертям просто грех не совершить какую-либо подлость», – заключает главный герой после победы над звероподобным градоначальником Медведем. Ну разве не о нас сегодняшних сказано? И тут же банальность и прямолинейность этого высказывания снимаются революционным призывом в духе библейских пророков и ницшевского Заратустры: «Пора просыпаться, продирать глаза и смотреть на все чистым взором!»
Я убежден, что не существует оренбургской литературы, но есть писатели – оренбуржцы. И то, что они пишут, нужно рассматривать в контексте мировой литературы. В небольшом по объему произведении Воробьеву удалось вписаться в великую литературную традицию – помимо Ф. Кафки и М.Е. Салтыкова-Щедрина, в ряд его предшественников можно поставить и А.К. Толстого, и В.Ф. Одоевского, и Б. Стокера, и, конечно же, Д. Свифта. Именно в этом русле, судя по всему, и должен в дальнейшем работать автор… Впрочем, указывать и подсказывать – задача не наша.
Олег МАСЛОВ, член Союза российских писателей.
город Страхов
рассказ
ЗИМА. Какой смысл в это понятие вкладывается русским человеком, знает только он сам. Жизнь замирает повсюду на целых девять месяцев, вплоть до весеннего сева. Я еду, еду, и передо мной во все концы света ширится бесконечное море снега, бешено искрящегося на солнце, старающемся довести вас до полной слепоты. И посреди этого океана стоят скелеты еще недавно пышных от листвы деревьев. Только хвойные остаются верными себе и потому сохраняют, несмотря на мороз, свою щетину. А мороз у нас трескуч! Выйдешь из дома, выдохнешь, и кажется, что воздух замерзает!
Поле, бескрайнее поле, а до городишка далеко, и на вас обрушивается всей своей яростью зимняя непогода, и хочу спросить: а написали ли вы завещание? Немногие выбираются из ледяного вихря, вымораживающего не только тело, но и бессмертную душу!
поездка
Еду сейчас по командировке в уездный город – как там его… а, Страхов! – уже два дня и никак не доберусь.
Позавчера, проезжая губернский город MN, оповестил на свою голову местные власти, куда я направляюсь, так началось: градоначальник пустился в слезы, веля дать мне все, что ни захочу, даже в счет городской казны. Затем меня перехватили служители церкви: соборовали, провели еще ряд каких-то действий, потом ко мне подошел дьякон и начал говорить басом:
– О сын мой Александр, как жаль мне тебя. Ты еще молод, чтобы погибнуть, ибо едешь к диаволу. Город тот – город ссыльных. А как ссылка их заканчивается, так городской голова Медведь на наших крестьян нападает, особенно на молодых. Так что ежели увидишь пустые села, не удивляйся тому. А то, что они разграблены, – дело прихвостней Медведя, утаскивающих все. Правда, живет в селе Негоеве бывший губернаторский лесник Петр Полтавский, он единственный боец противу супостата, хоть и старый. Вот ты ему и поможешь. Кстати, эта нехристь, градоначальник то бишь, латынь любит, это тебе на заметку. Дарую свое благословение и сей святой крест. С Богом! Всего тебе наилучшего!
пейзаж и место действия
Еду, а вокруг поле бескрайнее, поле безбрежное. Только через него можно открыть для себя ширь Руси. Небо ясное, виден весь простор до самого горизонта… Холод все усиливается, а поганый городишко никак не появляется. И тут – о Боже! – впервые мне пришлось лицезреть уничтоженные деревни. Словно орды диких степняков прошлись здесь: большая часть домов сожжена или разграблена до того, что остались лишь печные трубы. Земля вокруг усыпана пеплом – все, что грабители не успели вынести, то предали пламени…
Мертвые деревни закончились, я уже привык к необычному, так часто происходящему в этих нелюдимых местах, когда моим глазам предстал лес. Он тоже был необычен: высоченные серые деревья, мертвые, с иссохшими ветвями, поднятыми, словно с мольбою, к небу.
Во время осмотра мною этого леса совершенно неожиданно послышался грохот мчащейся брички. Она как ошпаренная вылетела из леса, а потом из нее вывалились кучер и пассажир. Они валялись на снегу, целовали его и хохотали, казалось, не видя ничего, кроме снега и деревьев. Затем они привстали и с нескрываемым удивлением посмотрели в мою сторону.
– Сударь, простите, а что вы здесь делаете? – спросил пассажир.
Я, признаться, несколько опешил от вопроса, заданного в лоб, но тут же, решив развить разговор, ответил:
– Я, с вашего позволения, еду в город Страхов.
На лицах, только что радостных, выразилось неподдельное беспокойство. Я же продолжал:
– Хочу спросить, раз уж вы мне встретились, что это за место, откуда вы сейчас с такой поспешностью выехали?
– Степан, подойди, молодой господин едет в этот проклятый Богом город и желает о нем знать все, – промолвил пассажир.
– Иду, Михаил Николаич, – ответствовал кучер. – Ну, слушайте и знайте всю истинную правду. Это город заживо похороненных людей, задушенных бессердечием и грубостью… живых людей. Население города мертво, вы не глядите, что они живут так же, как и нормальные люди. К несчастью, они ДРУГИЕ. Видите лес? Он, как естественный частокол, защищает сей бесовский бастион. А ведь, знаете, лес этот никогда не покрывается листьями, потому что это не деревья, это склеп людских душ… Он их тут замуровал, потому как они его питают, без них он пропал. Еще тридцать лет назад он запретил рубить сию чащу, объявив ее, только не смейтесь, курортом!.. Вы, наверное, заметили, что издалека лес кажется сплошным и непроходимым, но это мираж: только когда начнешь въезжать, понимаешь, что лес-то расступился, а чуть въедешь поглубже – удивляешься, как это ты заехал в этакую глухомань. Хочу сказать, что весны здесь нет, не существует этого праздника жизни – всегда зима, метель, холод. Бывало, выеду из леса, глядь – а кругом весна вовсю, а у нас снег еще. К тому же этот сумасброд речку запрудил так, что она наш храм потопила. Церковь, естественно, раскисла, стены дали трещины, печальным итогом стало обрушение святого креста в болотную жижу. Забыл сказать, что город окружен поганым рвом, братской могилой недовольных. Вот, пожалуй, и все.
Они сели в бричку и помчались.
«В хорошее же место я держу свой путь», – подумал я.
въезд
Моя бричка рванулась и вкатилась в лес. Наст, по которому летела наша карета, был отменно крепок, так что даже такая сильно нагруженная бричка не оставляла следов. По поводу мрака все мною ранее опрошенные были правы: темнотища здесь еще та, и если оглянешься назад, то видишь, что там-то свет, и дивишься, и навещают разные мысли, которые приводят с собой на спину целую армию мурашек. Вдруг по левому боку брички из полнейшей темноты выплыл какой-то дорожный знак. Я решил полюбопытствовать и вскоре с помощью свечи разглядел надпись, пронявшую меня до костей: «LASCIATE OGNI SPERANZA, VOI CH‘ENTRATE»*. И, как ни странно, у меня в голове зазвучал достойный ответ, который я произнес четко, громко, дерзко:
– QUI VIVRA VERRA!**.
Пока подъезжали к городу, такого страха натерпелись! Вы только представьте: непонятные крики, голоса, какие-то странные субъекты, просящие остановиться, а в довершение происходящего разыгралась такая страшная вьюга, что ни зги не видно.
Но неожиданно лес кончился вместе со всей этой свистопляской, и мы узрели город. Более фантастического пейзажа в жизни не приходилось мне видеть: город освещен луной так же ярко и своеобразно, как освещается театральная сцена юпитерами. На переднем плане ров, а испарения, исходящие из него, образуют над градом колпак. Поодаль видна утонувшая церковь.
Вот он, город Страхов. SALVE!***
_______________
* «Оставь надежду всяк сюда входящий» (итал.).
** «Поживем – увидим» (франц.).
*** Привет! (лат.).
знакомство
Все пространство было объято невыносимой тишиной.
– Что же это за место такое, Александр Иванович? – произнес со страхом в голосе кучер.
– Не бойся, Михаил Кириллович. Нам еще после выбраться отсюда необходимо, а мы уже боимся.
– Понимаете, ваше благородие, всякое на своем веку видал, но такого ни разу.
– Ты меньше разглагольствуй, а то заговоримся с тобой да въедем в этот мерзопакостный ров. Кстати, раз мы уже вплотную приблизились к нему, мой приказ таков: лошади не должны ехать ни медленно, ни быстро, чтобы не надышаться гибельными испарениями.
Мы, наконец, пересекли все преграды и оказались у ворот. Они были такими же массивными и неправдоподобно огромными, как и городские стены. Так вот, ворота неожиданно отворились сами собой, что нас сильно насторожило, и мы въехали в это жуткое место. Со всех сторон нас обнимала оглушительная тишь, казалось, минута – и у нас лопнут перепонки в ушах.
Еще одной нехорошей характеристикой города было переполнение его снегом. Кстати, забыл сказать, что все дома здесь многоэтажные, но снег их полностью завалил до третьего этажа. Ни в одном из домов, мною виденных, не горел свет, со стороны казалось, что они пусты, но это был ловкий обман: занавески отодвигались, за нами непрерывно наблюдали, а если я чуть больше, чем то пристойно, засматривался на окна, занавески в мгновение ока задергивались. Эти постройки были словно отдельные форты, только пушек не хватало.
Бричка вывернула в центральную часть города, где находился дом, вернее, дворец городского головы. Дворец был огромен – занимал он целый квартал. Вход его был декорирован громадными канделябрами со свечами, укрытыми от любых проявлений непогоды стеклянными футлярами.
Я вышел из брички, взяв чемоданы, и постучался в двери дворца довольно сильно и настойчиво. Тишина. На улице все-таки не весна, и я постучал снова. Вдруг (это слово будет здесь часто употребляться, потому что в этой черной дыре все происходит вдруг, все вне логики, времени, пространства) – так вот, вдруг дверь неспешно отворилась, издавая звук, сходный со скрипом старой кровати, на которую сел дюжий детина.
Вошел. Дверь, естественно, сама себя закрыла. И я опять оказался в полнейшей темноте и тишине. Куда идти, понятия не имею. Решил, что пойду налево, может, и выйду куда. Пока я блуждал темными коридорами, не наткнулся ни на одну вещь и решил, что замок сей внутренне гол и ничем не украшен. И вдруг – бац! Прямо лбом ударился о ручку двери. Ну, наконец-то! Я толкнул дверь, и сияние ослепило меня на время. Прошло несколько секунд, пока глаза привыкли к яркому свету канделябров.
И тут я узрел картину, достойную кисти великого художника. В зале при абсолютной тишине располагалась, как я понял, верхушка города, но – я был поражен – ВСЕ ЭТИ ЛЮДИ БЫЛИ СВЯЗАНЫ ОГРОМНОЙ ЦЕПЬЮ, идущей к ложу городского головы. А лица их словно намазаны гипсом – мертвые, белые. Глаза, их глаза… Какое в них отчаяние, какая безысходность!
Посреди комнаты, от стенки до стенки, расположился исполинский диван, на котором то ли возлежало, то ли восседало тело. Оно было дородно, облачено в мундир прекрасного покроя, застегнуто на все пуговицы, голова и лицо скрывались за синего цвета фуражкой, виден был только преогромный нос, недружелюбно уставленный на нас. На ногах тела были брюки темно-зеленого цвета, стопы сковывались узкими черными ботинками, начищенными до блеска, руки обтянуты серыми бархатными перчатками.
Пока я составлял себе представление о местном высшем обществе, все стояли молча, не подавая признаков какой-либо умственной работы, связанной с моим нежданным визитом и осознанием скорого освобождения. Тогда я решил начать разговор первым.
– Здравствуйте, ваше превосходительство. Я инспектор по особо важным делам, касающимся должностных преступлений, и приехал с целью проверки деятельности вашей администрации.
– Приятно познакомиться с таким необычным гостем. Ваша служба нас еще не проверяла, ну да ладно. Кстати, позвольте представиться: Август Потапович Медведь. Я всего лишь скромный управленец, которому по долгу службы приходится командовать всеми этими ворами и злодеями, – градоначальник оборотился к скованным. – Вот, из-за вас молодой человек сюда прибыл!
Затем он встал и продолжил.
– Хочу откровенно спросить: когда вы ехали сюда, вам много обо мне хорошего – в кавычках – наговорили? Чушь! Полная клевета! Сидят там у себя в столице, воруют миллионами и ничего. А как только порядок начнешь наводить, такой вой подымают, что держись. Ну, соглашусь, что жесток и крут, но ведь по-другому нельзя. Как они не поймут!
В этот момент ему принесли какую-то бумагу, он надел очки, но, неловко развернувшись корпусом, сбил их с носа, и я неожиданно встретился своими глазами с кроваво-красными точками, которые и были его глаза. Просто невозможно описать вал ужаса, налетевший на меня и чуть не повергший во прах мое сознание.
Да‑а… И с такой компанией придется провести, возможно, всю зиму. Медведь, как показалось, не заметил произошедшей во мне перемены и продолжал разговор, не спеша:
– Вы, я вижу, хотите поговорить с этими уродцами. Пожалуйста, я разрешаю.
Чиновники и другие присутствующие лица подходили по одному, жали мою руку ледяными пальцами и смотрели на меня с такой болью и надеждой, будто бы я спаситель какой. И вдруг встреча с высокими людьми низкого происхождения пошла явно не как нужно руководству: ко мне довольно быстрым шагом направился один из них. Он пытался что-то сказать, но неведомая сила сковала его голосовые связки. Я невольно оглянулся на Медведя, нос которого выражал ярость и желание наказать провинившегося так, чтобы другим неповадно было.
– Верховые! – закричал он голосом, полным превосходства, ярости, ненависти и жуткой злобы.
Все чиновники попрятались по углам, в комнате запахло дымом.
– Так как вы, господа, не можете защитить своего начальника от посягательства на его честь, я требую особой помощи!
В ту же секунду в комнату, со стороны окна, вломилась группа людей на конях, которые внесли суету в и без того уже тесное помещение. Когда мне представилась возможность рассмотреть влетевших, первая мысль моя была о том, что эти господа совсем недавно покинули ад и являют собой сатанинскую армаду. Верховые были скрыты от посторонних глаз длинными черными робами, а их кони были настолько страшны и ужасны, что я старался как можно дальше отстоять от них.
– Ну наконец-то вы прибыли, – попенял им градоначальник. – Понимаете ли, в наших рядах появился бунтовщик, порочащий нас перед государем императором. Предлагаю вам разобраться с провинившимся.
В голове родилась мысль допросить-таки несчастного чиновника. И тут чей-то голос прошипел в моей голове: «Не смей! Если только не хочешь, чтобы с тобой случилось то же». Я невольно посмотрел в сторону Медведя. Его нос сморщился в дьявольской усмешке. Теперь я понял, кто хозяин положения, и мне действительно стало страшно за свою жизнь!
Как ни неприятно это осознавать, но ночь я должен был провести в покоях губернатора, и, признаюсь, мне от этого стало как-то не по себе. И, кстати, еще очень печальная весть: мои черные кудрявые волосы за сегодняшний вечер чудес превратились в сугроб, и тем я весьма расстроен. Ну а сейчас, хоть и сказали, что никакой слежки за мной устанавливать не собираются, хочется мне знать, чья же тень так комфортно расположилась у порога и не шелохнется даже? Ладно, пускай стоит там, пока я буду разбирать чемодан.
Порывшись изрядно в чемодане, нашел, наконец, что искал: крест, тот самый золотой крест, который мне даровал батюшка. Теперь понятно, для чего мне нужен сей талисман. Долго я блуждал впотьмах, заблуждался, предательствовал, обманывал, прямо сказать, не отличался настоящим христианским поведением. Думаю, не зря я тут оказался. Господь захотел дать мне последний шанс на исправление, и в этот раз я не подведу, освобожу родную землю от подлой сатанинской орды!.. Интересно, а когда здесь обедают, завтракают и ужинают?
Затем, после патетических раздумий, я решил посмотреть на здешнее небо ночью и просто помолчать. И только к окну подошел, как из-под подоконника на меня как выпрыгнет да как уставится тварь какая-то. Морда жуткая, перекошенная – смотреть без истерики невозможно! А потом взяла и ускакала в лес, и видно было, что за ней устремились верховые, но не поймали.
Я подумал и решил: спать, срочно спать!
сон
Я помню, что заснул быстро, и говорю, что на ночь ничего такого не пил, чтобы привиделось подобное… Для описания сего и слова-то не сразу подберешь. Но слушайте.
Спал я крепко и сладко, но кто-то, наверное, так сильно захотел поговорить со мной, что чуть не выбил дверь. Я нехотя встал, оделся, открыл и уже был готов обругать по-черному пришедшего, а там и в помине никого нет. Поворачиваюсь. Злой иду спать, а ни комнаты, ни постели тоже нет. Честно сказать, я подумал, что головой повредился. Ощупал окружающий меня снег и деревья, и мне стало ясно: я в лесу!
Когда пришло осознание случившегося, скажу откровенно: я впал в панику. А тут еще погода расшалилась: запуржило, завьюжило. И слышу я топот конских копыт, все приближающихся. Вдруг непогода резко прекратилась. Тишина. И знакомый голос:
– Взять, поймать и привести ко мне.
Городской голова Медведь, несомненно. Вот как он убирает ненужных людей! Теперь у меня только один шанс выжить – всего лишь необходимо полуголому добежать до окна своей комнаты. Я изо всех сил помчался так, чтобы верховые не смогли нагнать меня, и моя тактика оказалась верной – вскоре они отстали. Можно передохнуть и отдышаться. Но как только я начал приходить в себя от изнурительной эстафеты, послышались шаги, и я увидел Медведя, коварно ухмылявшегося из-под носа.
– Я не думал, что вы такой смелый и умный, но мне все равно было приятно с вами сразиться.
Он дико взревел. В моей голове была лишь одна мысль: бежать как можно быстрее, несмотря на холод и невозможность моего положения.
Медведь неожиданно превратился в огромного волка, но все в том же зеленом мундире и все в той же черной фуражке. Я бежал. Лес кончился, до комнаты рукой подать, но какой длинной должна быть эта рука… Не было больше сил, ноги сбились в кровь, сердце отказывалось работать, и только взмолившись Богу и собрав оставшиеся силы, я добежал до окна и, прыгнув, выбил замерзшими ногами раму. Никогда не был так счастлив…
Тут я проснулся с диким криком. Все тихо, все как бы на месте, только волки сильно выли в лесу.
исследование
Утром, окончательно оправившись от ночных ужасов, я решил, что разузнаю побольше, и для этого мне всего-то необходимо выйти за стены города. Я человек смелый, трудностей не боюсь, но мне должно осознавать высокую плотность бесовщины на каждом квадратном миллиметре здешней местности. Впрочем, по-моему, я слишком разговорился. Уже пора в путь.
Собрав необходимые для трудного похода вещи в ранец, я вышел с гордо поднятой головой. Первое, что меня заинтересовало в этих местах, – разрушенная церковь. Подошел к ней, осмотрел, погрустил, на ум пришла хорошая мысль: хотя сегодняшние свободно мыслящие молодые люди переполнены ненавистью к Богу, это глупо и смешно – ненавидеть все окружающее. Они кичатся своим оголтелым атеизмом. Глупые, не ведают, что творят, ведь они помогают и потакают силам зла, и никак не одумаются, не поймут, что не только им самим от этого будет плохо. Не сейчас, потом, в зловещую минуту, когда все земное мракобесие вновь подымется на новую войну за души человечества. Ну да ладно, хватит думать, пора продолжать изыскания.
Поле. Порывшись в снегу, узнал, что именно под толстым снеговым покровом и находятся тела незахороненных людей. Теперь, набравшись оптимизма, направляюсь в сторону леса. Страшно туда идти после вчерашнего, но, как говорится, волков бояться – в лес не ходить. Необходимо отметить, что в этом лесу стоячий воздух, он даже в пургу не движется, он мертвый.
Прошел в глубь леса, но, кроме темноты непроглядной, ничего там нет, боюсь, как бы не заблудиться. Уже три часа миновало, как я вышел из города и лазаю в таком нехорошем месте…
Заметил избушку. Верно, там люди, они мне помогут!
лесник
Возрадовавшись, я побежал и дерзко вломился в жилище. Осмотрев сразу, по старой агентурной привычке, дом, я понял, что он обитаем и что хозяин, видимо, часто из него отлучается. Очень любопытно, даже странно убранство стен: та, которую можно назвать задней, полностью скрыта находившимися на ней крестами и иконами разных размеров, боковая левая стена с окошком, выходящим на лес, увешана оружием разных времен и разной мощности.
Последнее, что привлекло мое внимание в этой избе, – огромный открытый сундук, наполненный серебром. И тут вдруг кто-то как ударит меня по голове, и я потерял сознание. Очнулся, голова гудит. Настроил глаза и вижу: передо мной стоит и улыбается та самая образина, что прервала мои думы, когда я в комнате дома городского головы, так щедро выделенной мне, устремлялся к высоким мирам. Теперь мне выдалась возможность рассмотреть этого субъекта получше. Лицо и голова искорежены: один глаз во лбу, другой там, где и положено, лоб покрыт не морщинами даже, а глубокими бороздами. Весь субъект волосат, как обезьяна, ноги и руки несоразмерны. Вот такая мерзость стояла надо мною и улыбалась.
– Ну здравствуй! Наконец-то ты очнулся.
– Где я?
– У меня в гостях.
– Извините, но кто или что вы такое?
– Я Петр Полтавский, тот самый лесник, о котором вам, должно быть, рассказывали, я тутошняя знаменитость.
– Вот вы мне и нужны. Я послан из столицы, чтобы разобраться со здешним случаем, и знаю, что вы мне поможете. Но сперва попрошу вас рассказать, что и как послужило появлению в этом месте эдакой дряни.
– Хорошо, я помогу вам. Расскажу все в мельчайших подробностях, и дай Бог, чтобы больше такого не случалось.
история события
– Городок наш был, как это у вас там называют, заштатный и глухой, – начал свою повесть Полтавский. – Градоначальник у нас был тогда недурной, звали его все по фамилии – Валеевым. Но однажды в наш край занесло из этого вашего Петербурга ревизора. Ревизор почти сразу как приехал, так стал проверять начальство, как это он сказал, на различные махинации финансового характера. Не прошло и недели, как градоначальника Валеева обвинили в расхитительстве государственных средств и увезли разбираться в столицу. На том спокойная жизнь наша закончилась.
Долгонько нами никто не управлял, но однажды вдруг точно смерч разрушительный ворвался в тихую гавань: прибыл новый градоначальник по фамилии Объедалов вместе со своими орлами. И началось: каждый день то празднество какое, то пир. Но этому пьянице показалось мало дебоширить только со своими, и он издал указ об обязательном распитии спиртных напитков и участии в дебошах для горожан всех возрастов и полов. Вы себе представить не можете, какой отвратительный разгул овладел всеми, с какой радостью люди предавались греху. Но есть на небе Бог, который следит за всем. Должно быть, он, видя такое пренебрежение к заповедям, отвернулся от нас, и тогда про город вспомнили в другом месте.
Во время очередного возлияния на природе неожиданно разыгралась страшная гроза. А объедаловцам хоть бы что, они ввалились в градоначальничий дворец и улеглись на полу, даже не раздевшись.
Но и на следующий день непогода буйствовала. А после разразилась вдруг тишина необычная, зловещая. И вдруг из-за холма вылетел преогромный и престрашный смерч, который неумолимо понесся прямо на город. Тут-то и стали происходить первые странности: из смерча вылетела карета, сплошь из золота, а за ней конница в черных балахонах. Карета с огромной скоростью приближалась к городским воротам и неожиданно резко остановилась вместе со скачущими за ней всадниками. Меня, да и всех горожан, естественно, интересовало, как это они проехали через смерч, почему столь необычно выглядят да и кто они такие. Но мы так и не узнали ответ. А потом ворота сами открылись перед небывалым гостем. Въезжал он словно царь: важный такой, насупившийся от сознания собственного величия. Затем нашел лучший в городе дом и расположился в нем, выдворив хозяев. Вскоре мы узнали его прозвание – Медведь Август Потапович.
Следующий день начался с объявления, суть коего заключалась в том, что все городские жители, а также местные крестьяне должны позабыть собственные занятия и отправиться в центр города на строительство нового дворца. Его безропотно сооружали целый год. А по завершении все, кто участвовал в строительстве, были выведены на поле и расстреляны. Просто так. Затем целый месяц благородное собрание не подавало признаков деятельности. Но мы крупно ошиблись в оценке активности этого мракобеса. Медведь просто дал нам передышку. Гуманный оказался…
Следующий месяц начался со страшного мора скота и птицы, да еще с небывальщины: посреди лета разыгралась самая настоящая зима с трескучими морозами, убившими все, что росло на участках. Крестьяне начали голодать и попросили – эх, зря! – помощи у Медведя. И он им помог: всех, кто хотел есть, заковали в кандалы рядом с плошками, в которых лежала еда, предназначенная для свиней. Люди постепенно вымерли без лишнего шума. И тогда начал расти этот лес, примерно по три дерева в день. Гораздо позже пришла очередь церкви, но новый градоначальник с ней расправился так же жестоко. Вам, наверное, известно, что он запрудил речку, сотворив из нее жуткую трясину, опасную для жизни. Таким образом, Медведь отменил в городе Страхове Бога.
А потом и моя очередь пришла. Однажды он пригласил меня к себе, поговорил ни о чем да и пожал руку. Вот тут меня и покорежило, я вырвался и убежал. А ему, демону проклятому, мало: приказал он верховым за мной охотиться постоянно, пока не поймают. С тех пор и живу здесь.
Услышав столь нелестную характеристику леса и его ночных обитателей, я решил переночевать у лесника.
наутро
Блаженство, сходное с райским, испытываешь, когда просыпаешься ранним утром в хорошо натопленной избе, на кровати, прогибающейся от перин, а не от поломки пружинного основания. Комната пропитана успокаивающим запахом мирта и ладана. Из окна божественно красивый вид: все белым-бело, и с неба с неумолимой монотонностью падает снег, падает сквозь оглушительную тишину мира. И почему-то от этого на душе становится спокойно и светло-грустно.
Я нехотя отрываюсь от наводящих грусть мыслей и понимаю: дом, наверное, пуст. Не торопясь одеваюсь, беру с собой несколько крестов со стены и выхожу. Ха! А здесь меня ждут верховые.
– Вы ведь знаете, что мы пришли за вами и за ним.
– Прекрасно знаю и понимаю. Но вот неувязка выходит: я так просто не сдамся.
– Мы вас предупредили.
В эту минуту в голове моей была единственная мысль: добежать до порога избы, где у лесника стоит бочка с серебряной водой. Я рванулся с неимоверной скоростью, отчетливо слыша надвигающийся на меня галоп. Лишь милостью Божьей я добежал, рванул на себя крышку, взял ведро, зачерпнул до краев и, как только они подъехали, выплеснул на них все его содержимое. Они задымились и испарились, а в голове возникла мысль: хорошее начало дня. С таким своеобразным настроением я пошел в город.
А там все по-прежнему: Медведь орет и бесчинствует и все такое прочее.
– Вы, не отпирайтесь, были у лесника, – насел он на меня. – Что вы там делали?
– А вам, простите, какое дело? С кем хочу, с тем и веду беседы.
– Вы дерзите мне, а это опасно!
Не стерпел я такого лицемерия и высказал, что думаю обо всех подлых вещах, творимых его сотоварищами:
– Бросьте свои divide et impera. No pasaran! Laissez faire, laissez paire!* Чудовище!
– Вы закончили? В карцер его!
карцер
Другого такого испоганенного места, где могут держать принудительно, видеть мне дотоле не приходилось. Душно, темно, хоть глаз выколи, и не ляжешь: пол кишит насекомыми разных видов, неприятных для человека; по телу бегают крысы – боюсь, как бы не укусили.
Чем занимаюсь? Считаю дни до суда надо мной. Настроение хорошее, хотя здесь я уже месяц, тянущийся, словно целый год. За время пребывания на этом благодатном курорте я проверил всю камеру и, к своему удивлению, не нашел ни одной двери. Еда спускается сама собой, мне не удалось понять, откуда.
А сегодня, слышу, необычный шум поднялся там у них. Как раз когда я вслушивался в творящийся наверху переполох, зашевелился потолок и сверху спустились верховые. Они обвязали меня и выволокли на поверхность. Протащив бесцеремонно несколько десятков метров по снегу, доставили они меня к костру, огромному и чудовищно полыхающему. Поднялся на ноги, вижу: у костра стоит Медведь и чему-то улыбается.
– Ну, чего молчишь? Али сердишься?
– Знаете, спал плохо месяц целый: мышиная возня под полом мешала.
– Ну это не беда. А, уважаемый свобододавец, догадываешься ли ты, почему я над тобой издеваюсь?
– Да уж как вас понять!
– Зачем дерзишь? В яму посажу! Нет, не буду гневаться на тебя, скажу лишь, что ты здесь теперь неспроста. Я собираюсь сжечь захваченные книги, считаемые мною вредными!
__________________
* …разделяй и властвуй. Они не пройдут! Дайте волю, и дай бог ноги! (лат., исп., франц.).
костер!
Яростные языки пламени взметались к вершинам мироздания, и огонь, казалось, пытается прожечь черную дыру в космосе или хотя бы сжечь пару звезд, но, несмотря на все его попытки, Вселенная отвечала мировой тишиной. Тогда огонь решил в полной мере отыграться на книгах.
Ко мне подошел Медведь, его нос изображал торжественную гримасу.
– Хочу тебе кое-что сказать, чтобы ты знал, кто в чем виноват. Вы, люди, довольно странные создания. У вас все есть, чтобы жить припеваючи. Ваша планета создана быть грозным раем, если ко всему отнестись с умом. Люди привыкли обвинять нас, чертей, в том, что мы даем вам грех. Но, простите, уважаемый, это дело добровольное – пристраститься к запретному или же нет. Так что начните с себя, а потом уже обвиняйте! Ну, слишком я с вами заговорился, надо за процессом наблюдать.
Такой внушительной и доходчивой речи я даже не ожидал от него. Значит, они народ просвещенный.
После всего этого меня отвели обратно в карцер. Вдруг чую: пол ходуном ходит… И из темноты лесник выбирается:
– Долго ты еще здесь прохлаждаться собираешься?
И я, наконец, освободился!
план
– Петр Кузьмич, а как ты узнал, что я томлюсь в неволе?
– Видишь ли, дорогой Александр Иванович, Медведь такую помпу нагнал. Сие обычно значит его триумф в чем-либо. А что это за триумф, догадаться было несложно.
– Хочу спросить сразу: Медведь развяжет кампанию ради нашего уничтожения?
– Да он сделает все, чтобы мы замолкли навек. И потому, Саша, мы просто обязаны предупредить удар, направленный против нас, пока есть хоть немного времени. А тем более зная, что все мероприятия, устроенные Медведем, отличаются высшей степенью театральности и грандиозной по размаху и задумке патетикой. К тому же я сознаю, что это моя последняя битва. И я чувствую груз ответственности, которая возляжет мне на плечи. Мои помыслы устремлены к небу, я верю, что меня там услышат и помогут нам в богоугодном деле. Вот план, следовать деталям которого нужно неукоснительно.
Значит, слушай: ты пока заряжай серебряными пулями пистолет, а я тем временем проведу особо чувствительную леску таким образом, чтобы, когда поскачут верховые, они задевали эту проволоку, прикрепленную к деревьям, на которых будут серебряные кресты. Как только копыта лошадей дотронутся до этих лесок и натянут их, кресты сорвутся с деревьев, и устремятся к верховым, и поразят их тела. Дальше у меня тут динамит припрятан на всякий случай. Так вот к чему я это все говорю: я взорву ледяной панцирь реки, чтобы если кого из приспешников дьявольских не поразит, то их бы смыло. Потом река двинется на лес и потопит его, и наступит бесовству конец.
Только давай, Саша, без самодеятельности. Чтобы не отходить от плана ни на вершок. Совсем запамятовал: когда пойдем, нам необходимо постоянно молиться. Но существует трудность: мысли твои будут бесконечно путаться, а ты должен молиться – и все, иначе капут. Ну, лекцию провел, надеюсь, ты ничего не забыл из сказанного. За дело. С Богом!
взятие города
Мы выбежали из избы и направились в лес. Проскочив его полностью, увидели овраг, предоставляющий наилучшие виды подходов к городу.
Когда мои часы показали шесть утра, со стороны города послышался шум. Затем мы впервые узрели верховых в полном составе и облачении, а за ними был виден сам Медведь, который напутствовал их (хотя зачем им это?). Лесник, пока я наблюдал, готовился взорвать реку.
Тут Медведь закончил свою речь, и верховые поскакали. Поверьте мне, это было похоже на стаю саранчи, надвигающуюся на поле, где растет золотая пшеница, или как если на белый снег вылить бочку нефти. Они приближались неумолимо и быстро, меня трясло от ужаса, а леснику хоть бы что, он их как будто не видел.
Резвые кони верховых вступили на нашу территорию, и я уже готовился объявить себя невинно павшей жертвой борьбы с нечистой силой, как вдруг послышался звук лопающихся лесок. В нелюдей полетели десятки остро отточенных крестов и поразили большинство. Оставшиеся в живых отошли на исходную позицию и приготовились наступать снова. В это время лесник замкнул контакт. Раздался глухой взрыв, и… ничего.
– Что делать-то будем! – вскричал я, когда Кузьмич подбежал ко мне.
– А ты и не знаешь?! Молиться от всего сердца, даст Бог, прорвемся.
Мы встали во весь рост, распрямились и, глядя на быстро скачущих верховых, начали горячо молиться. Тут-то и раздался страшный рев – это вскрылась река. Вмиг не стало снега и верховых, смытых разъярившимся потоком. Подошла очередь и болота, и рва, и леса, уничтоженных в мгновение. Лес стонал, и души покидали свои тюрьмы, очистившись от греха.
Небо, наконец, просветлело, облака не выдержали такого натиска, и в темный мир проник свет, так долго не посещавший его. И в этот радостный момент выстрел рассек пространство: злая пуля поразила лесника.
– Вот я и отдохну, – простонал Кузьмич. – К сожаленью, я все равно не стану таким, как прежде, потому и жить мне здесь более незачем. А цели своей я достиг: убрал всю эту дрянь с лица земли.
Спустя минуту он захрипел и закрыл глаза.
Я повернул голову в сторону Медведя, улыбнулся и перекрестил его окровавленной рукой, которой мгновение назад зажимал рану на груди лесника. Нос Медведя сморщился в негодовании, он растаял, на его ботинки обрушился мундир, и все это накрыла черная фуражка.
эпилог
Моему взору предстала страшная картина произошедших разрушений и бывшей деятельности Медведя. Земли не было видно, так как она превратилась по воле властвовавших здесь в один огромный погост, который сейчас был затоплен прорвавшейся рекой. Через жуткое пространство пролегли, словно мосты, оставшиеся деревья, и я заметил, что одно из них дотягивается до дворца испарившегося градоначальника.
Возникла мысль перейти стремнину, но как побороть страх? «А веруй, что ты дойдешь, и все пройдет отлично, – сказал я себе. И я решился: скользя, находясь ежеминутно в шаге от гибели, но горячо молясь, я все-таки дошел до тверди.
В городе свет был теперь даже в самом темном уголке. Жители повыходили из домов и просто дышали, просто смеялись, просто плакали от радости. Я, услаждаясь такой картиной, пошел ко дворцу. Но по пути обнаружил экипаж, сел в него и поехал прочь, в губернский город, дабы доложить обо всем происшедшем губернатору.
Ворвавшись во двор губернаторского дворца, я был остановлен караулом.
– Вам чего?
– Срочно повидаться с губернатором.
– Не велено впускать. Его сиятельство изволит спать.
– Но тут такое случилось, вы не представляете!
– Да хоть звезда бы с неба свалилась. Я же сказал: спит. Иди-ка ты отсюда, пока силу не применили.
«Вот вам и победа», – думал с досадой я. Спим, всю жизнь спим, ничего стараемся не замечать. И всякого рода чертям просто грех не совершить какую-либо подлость.
Пора просыпаться, продирать глаза и смотреть на все чистым взором!
– Эй, сони-засони, открывайте светлы очи, новый день пришел! – крикнул я на весь обширный двор.
истории большого абсурда, неизвестно кем писанные
рассказ
ОДНАЖДЫ я оказался в очередной раз в очередном вагоне очередного поезда. Судьбой и начальством я был направлен в командировку в далекую таежную Сибирь.
Путь мой пролегал не только сквозь крупные города, выдававшиеся из массы остальных мною встреченных селений бесперспективным старанием быть похожими на столицу, но и через малые станции. На одной такой, где поезд стоял не менее часа, я вышел осмотреться, потому как довольно уныло все время глядеть на мир из окна поезда, находясь в застывшем положении сидящего человека. Хотелось вдохнуть чистый воздух провинции, воздух неспешной жизни. Я вышел, прогулялся по перрону, заглянул в будку к станционному смотрителю. Он сидел за столом, пил чай, читал старую прошлогоднюю газету. Интересно, как она к нему в руки-то попала? Он меня не замечал или делал вид, что я его не интересую. Я огляделся. В комнате не было ничего примечательного. Хотя нет, постойте… На одном из столов лежала очень интересная книга, хотя больше она была похожа на брошюру. Ее содержание от чужих глаз охранял зеленый бархатный переплет. Я подошел ближе и увидел, что она довольно старая и редкая. Странно, но на титульной странице не было имени автора и названия издательства. Приблизился к смотрителю, почтительно кашлянул.
– Простите, пожалуйста, что отвлекаю вас от чтения. Не могли бы вы мне ответить на вопрос, что эта за книга?
– Понятия не имею. Она тут давно лежит. Никому не мешает. Если хотите, возьмите.
– А я могу ее пролистать сперва здесь?
– Конечно. Садитесь. Вот вам стул. Если захотите чаю, скажите. Только не опоздайте на поезд!
Я взял книгу в руки, раскрыл. Она состояла из нескольких историй. Я принялся читать.
история 1‑я
«В нашем городе с искусством все всегда замечательно и хорошо. Потому что начальство наше культурное, вот так. Но однажды умер начальник отдела по заведованию искусствами, и началось…
Горевать не горевали, потому как отвлекает это дело от работы.
Ну, все шло хорошо, и вроде ничего не намечалось. Как вдруг, совершенно никого не предупредив, откуда-то сверху (с неба, что ли? Потом поняли, что да, на парашюте) спустился очень крикливый и наглый человек. Этот не опознанный никем из непуганых иностранцами сельчан субъект представился всем собравшимся поглядеть чудо, доселе невиданное, новым начальником по части исскуства, самодовольно хмыкнул и направился к нашему клубу, который был, есть и будет бьющим и неистощимым источником искусства.
Сегодня с утра, когда все встали, то увидели, что вместо таблички «Клуб» к стене грубо приколочена доска с надписью «Искусствоведческое общество», а рядом с ней картина «Танк, попирающий развалины неизвестного академического театра».
Не прошло и недели, а новое искусствоведческое общество превратилось в настоящую казарму. Начальник заявил, что раз он начальник, значит, он прав и знает, как нужно преподавать искусства. Его огромный рот орал, не закрываясь, что рытье окопов не повредит никому, а уж тем более – бросание гранат, которыми еще никого не убило. После этого он неожиданно выехал из города по направлению к столице, где ему в исключительно торжественной обстановке вручили орден «Почетного и главного гробокопателя искусства в отдельно взятой области».
история 2‑я
Вчера в нашем славном и примечательном городе случилась новая оказия. Со стороны левого угла местной церкви ворвалась в город со страшным шумом и вонью машина, на которой приехал к нам знаменитый фокусник, представившийся как Обману ибн-Васвсех. Он с присущей ему природной наглостью занял здание клуба и стал вытворять там всяческие непотребные фокусы с людьми без права на обратный исход. В результате его подрывной и вредительской деятельности у Петра Николаича выросли уши, как у слона, а у тети Фроси появился хобот.
Но не тут-то было. В нашем городе есть кому заботиться о народе! Это начальник города или по-другому – самый главный. Самый главный решил запретить этакую мерзость, никем не разрешенную, за что и был превращен Обману ибн-Васвсехом в упитанную свинью. Несмотря на столь значительную метаморфозу, случившуюся с ним, он по-прежнему самый главный и по-прежнему ставит где надо печати и подписи и всем заведует, так как незаменим. Вы знаете, как хрюкнет, так прямо дрожь берет.
история 3‑я
Не прошло и полугода, а наша свинья раздобрела на казенных харчах да и возомнила о себе черт знает что. Начала капризничать, строить из себя какого-то египетского жреца: это ему дай да то подай. Замучила всех своей недержавной волей, вот граждане и сообщили куда следует. И ровно в то время, когда приличные люди спят, а остальные занимаются всякими гадостями, приехало авто с местного мясокомбината и забрало его.
А на следующее утро нам прислали нового начальника. Присмотрелись: да он же осел! На что нам ответили: «Что было, то и привезли. А теперь все быстренько расходитесь во избежание травматизма».
Вот теперь так и живем с ослом… Может быть, это и правильно, может быть, другого мы и не заслуживаем».
Далее страницы были вырваны. Это было видно по тому, что истории шли невпопад…
история 8‑я
«Да здравствует общественно-популистская группировка «За прогресс задним числом»!
Но, простите, в честь чего такая помпа?
Дело в том, что сегодня коронационный день. Коронуют священную особу осла. Корона составлена из плодов, растущих на наших редких огородах. В венце мною были замечены свекла, редиска, морковка.
После того как прошла торжественная часть, началась закусочно-фуршеточная, где, во-первых, осел сожрал собственную корону, разумея, видно, ее своим обедом, во-вторых, скромные работники городской управы пропили и проели годовой бюджет города. После, окончательно придя в состояние государственной недееспособности, начали обмениваться должностями. Кресло начальника города получил Наплюй Всепропойцев, главная заслуга которого заключалась в том, что он мог пропить все… И он пропил всю губернию, предварительно ее заложив за полтинник медью! Мало ему было города. И кому заложил! Бухгалтеру Мордовороту Бейглазову!
После завладения территорией бухгалтер переименовал ее в честь своего имени… А осла… Что осла? Его пустили на чучело и выставили в городском музее.
история 16‑я
Позавчера Мордовороту Бейглазову исполнилось 100 лет, и все, как всегда, готовились делать подарки великому благодетелю, но премудрый начальник опередил всех и сам сделал всем подарок: благополучно скончался.
Сперва это всех озадачило. Затем, собравшись с мыслями, народ решил ненадолго впасть в траур по усопшему, некоторые даже посыпали свои головы гагачьим пухом. Позже кому-то явилась идея вечного траура, который закончился ровно через три дня: валютный источник перестал фонтанировать. И тут же, за столом, где совершали поминки, решили устроить перевыборы и избрали теперь уже не в начальники, а в самые настоящие амператоры 80-летнего Обнаглея Вихровского.
Сей же час совершили краткий, но крайне помпезный обряд помазания и коронации. После новоизбранного потащили в бессознательном состоянии на Помидорную площадь, где был срочно организован праздничный обед с поминальными речами, так как решили совместить оба столь праздничных и дорогих сердцу горожан события. Однако скоро, буквально через час после начала попойки, началась перебранка, плавно перешедшая в перепалку.
Результатом заздравно-упокойной вечеринки стала гражданская война, окончившаяся через две недели победой группировки Ефросиньи Долбовской.
К этому времени все обнаглеевцы померли, и долбовцы легко заменили почтенных старцев. Но глубоко в деревне не поверили долбовским обещаниям и решили вершить собственную революцию своими нехитрыми силами. И так случилось, что в одном из уездов возникло общество «Кочерга и мотыга», которое по образцу долбовцев несло в народ новое и хорошо всем понятное.
Ефросинья получила информацию по глухому телефону, так как нормальный был давным-давно украден, и, конечно, информация была до безобразия искажена, но Ефросинья ей поверила. Что же она узнала? К Мордоворотску со всех сторон движется стомиллионная армия, а со стороны разгромленной церкви – старый пень дед Тимофей и его бабка Евлампия. Ефросинья испугалась да и выпрыгнула в окно. Больше ее никто не видел».
Я закончил чтение и решил взять с собой эту брошюру. Сел в поезд и поехал далее. Я знал: мне предстоит долгий и трудный путь…
Дмитрий Олегович Воробьев родился 21 июня 1987 года в Оренбурге. В 1993–1996 годах учился в школе № 33, затем перешел в школу № 34, которую окончил в 2005‑м. В школе неоднократно занимал первые места в различных конкурсах, олимпиадах по русскому языку, литературе, географии, истории, обществознанию, английскому языку. В 2005 году поступил на исторический факультет Оренбургского государственного педагогического университета, где и продолжает учиться. Участвовал в трех археологических экспедициях. Ранее, несмотря на то, что активно занимался литературным творчеством с шестого класса, нигде не публиковался. В ноябре 2008 года принял участие в межрегиональном семинаре-совещании «Мы выросли в России!» (Оренбург), по итогам которого ему было предоставлено право выпустить свою первую книгу – «Город Страхов».