≡ АЛЕКСАНДР ТОРОПЦЕВ ≡
ПОЖАВ друг другу руки, мы разъехались, и уже в метро я вспомнил 1950–1960‑е годы, когда ни один мужчина не рискнул бы сказать: «Женщины идут!» А уж тем более никто бы не сказал это в подмосковном посёлке, хотя женщины там ходили, и ходили они быстрее и больше мужчин, частенько «забивавших козла», под интерес или без интереса, не важно.
Женщины ходили на стройки и на разные вредные предприятия, на которых работали в большинстве своём лимитчицы. Подчеркиваю, не лимитчики, а именно лимитчицы 1950–1970-годов. Лимитчицы, у которых судьба, то есть война, отняла нет, не мужиков, но мужей. Мужиков женщины меняют, и судьба и война тут не причём. И мужчины женщин меняют, по прихоти, а иной раз и по дури, либо по другим причинам. Данной работе ни те, ни другие примеры не нужны. Я говорю о послевоенных лимитчицах. Мужчины придумали им кликуху в 1960 годах: лимита. Себя мужчины так не называли, во всяком случае, я не слышал. А лимитчицам, особенно безмужним, не до этого было: как хотите, так и называйте, только о премиях не забывайте, да за переработку платите нормально.
Лимитчицы!
Лимитчицы, рожавшие без мужей, либо брошенные мужьями, которые имели в первые послевоенные десять-пятнадцать лет, очень большой выбор. Лимитчицы подмосковных городов (и, конечно же, молодые женщины из местных сел и деревень) брались за любое дело, являясь замечательным кадровым резервом для начальников-мужчин. На стройках женщинам доставались «должности» чернорабочих, потом их повысили до разнорабочих. Они также работали золотарями, то есть ассенизаторами, лишь бы удержаться в Подмосковье и получить комнату, пусть и в коммуналке, но свою, отдельную. А то и выйти замуж, что удавалось далеко не всем: ни ассенизаторшам, ни чернорабочим, ни даже разнорабочим.
Они целыми днями (по шесть дней в неделю, в субботу до 14–30), неделями, месяцами и годами таскали носилки с кирпичом и раствором на первый, второй, а то и на третий этажи строящегося, тогда еще низкорослого Подмосковья. Вручную сгружали кирпич с грузовиков, а затем садились на кирпичные горочки и обедали, чем Бог послал. На десерт иной раз Бог им посылал конфеты-подушечки, густо обсыпанные сахаром, да прекрасную воду из подмосковных колонок. Других десертов у них не было, потому что у них были мы.
А еще ходили женщины в сараи, рубили на зиму дрова. (Я не сразу понял, почему мама не хочет наточить тупой на вид колун). Они ходили на картофельные огородики в овраге, в километре от посёлка: сажали, пололи, копали, затем переносили урожай к сараям, сушили и бережно укладывали запас на зиму в погреба. Они ходили в конце октября в овощные магазины за капустой, шинковали её, выделяя нам кочерыжки, солили в больших бочках.
По сравнению с деревенскими бабами нашим матерям жилось не так уж и плохо. Воду не нужно было тягать ведрами из колодцев: по всему Жилпоселку, как и по всему городу Домодедово, мужчины установили для них колонки. От нашего подъезда, например, до колонки всего-то и было мальчишеских двадцать шагов. Между прочим, это и нас очень выручало зимой и летом: носишься весь день за футбольным мячом или за шайбой, подбегаешь к колонке, нажимаешь рычаг, наклоняешься и отхлёбываешь от тугой, серебристого цвета струи, сколько тебе захочется. А уж вода-то какая! Лучше всех современных напитков, за которые еще и деньги надо платить. Если кто-то не верит, прокатитесь в Домодедово, пройдитесь по тем улицах, где стоят частные дома – обязательно увидите колонку и обязательно согласитесь со мной: вода там куда лучше всех продажных вод современного разлива. Только не затягивайте с этим делом – скоро не будет колонок в Стране Московии.
Но в те годы наши колонки и для лимитчиц сыграли большую роль. Зимой и летом приносили они на коммунальные кухни полные вёдра и грели воду на керосинках. А чтобы керосинки всегда работали, лимитчицы ходили на станцию в керосиновую лавку.
Много ходили туда-сюда женщины тех лет.
Но я не помню, чтобы моя мама хоть раз сходила в кинотеатр. Разве что со мной, на 1 мая, в Москве. Она не плясала по субботам около нашего подъезда под музыку баяниста Леньки, нашего соседа и моего первого баянного учителя. Девушки помоложе стучали каблуками по асфальту, «сорокапятки» (так называли себя те, кто родился в 1945 году) и выше по шкале рождения.
Иной раз ходили наши матери в церковь села Домодедово.
Люди-мужчины из-за романтических, искренних иллюзий, либо по каким-то иным причинам, писали об этих женщинах странные произведения, снимали фильмы, типа «Москва слезам не верит», в которых главные героини добивались относительно больших высот в жизни. Я ни в коем случае не обвиняю этих романтиков. Более того, я уверен в том, что такие произведения работать было необходимо.
Но в 1950–1980 годы женщины не имели никакой возможности для того, чтобы не просто ходить, но идти вверх по социальной лестнице. Да, бывало и такое. Но очень редко.
Женщины, женщины, женщины
В ОДИННАДЦАТИМЕТРОВОЙ комнате моей первой Жилпоселовской коммуналки жили пять женщин, одна девочка, Нина, и один я. В следующей моей квартире жили в трёх комнатах три женщины, все та же Нина и я, одна комната почему-то пустовала. В третьей Жилпоселовской коммуналке жили три взрослые женщины, одна девушка, один мужчина, юноша и два пацана.
В школах (я учился в пяти школах и в шести классах) доминировали женщины.
Лечили меня только одни женщины.
На хлебозаводе №7 мужчины работали лишь в ремонтном цехе. И целый улей женщин: от работниц и разных общественниц до директора и всего директората.
В МИЭМе – превалировали женщины. В частности, все они являлись кураторами курсов, то есть нашими, если так можно сказать, воспитателями.
В ГУМе, на складе радиотоваров, одна женщина была завскладом, другая – её замом, третья работала грузчиком, прокладывая с помощью дефицитного товара путь-дорожку своему сынишке в МИФИ, а позже в аспирантуру.
В армии женщин не было. Это – 25 месяцев в мужской компании.
На Московском радиозаводе, на участке пропитки – 60 женщин, плюс начальник участка и мастер. В цехе – 200 женщин, плюс начальник цеха и три мастера.
На Телецентре в Останкино начальниками смен у меня были только женщины. А в аппаратных их работало до 70%.
Даже на студенческих и других шабашках частенько самыми нужными людьми для нас являлись женщины: практически все главбухи, экономисты, а то и начальники участков и мастера.
В Литературном институте мне, правда, повезло на руководителей семинара (С.А. Иванов и Р.С. Сеф), а также на прекрасных педагогов. Но и здесь, пусть и слегка, превалировали женщины.
В Детской литературе, которой я профессионально занимаюсь с 1990 года, доминируют женщины. Детских писателей-мужчин до последнего времени было много, но «женщины идут» и здесь. А в издательствах, специализирующихся на выпуске детской и юношеской литературы, работают сплошь одни женщины. Мужчины у них на подхвате и на ролях самых главных начальников, что, впрочем, не мешает женщинам вести в этой сфере упрямую, женскую, политику.
На семинаре по детской и юношеской литературе в Литературном институте им. А.М. Горького – 90% девушек.
Чиновниц в детском деле подавляющее большинство. Мужчинам там вроде бы и делать нечего. Библиотекари – сплошь женщины. С теми и другими мне приходиться работать регулярно.
После войны из детей моего деда в живых остались только двое мужчин: один умер от ран в начале 1950‑х, другой – в конце 1960‑х годов. Все шесть дочерей деда, мои тетушки, выжили. Они нас и воспитывали. Такое же положение было практически во всех послевоенных семьях Советского Союза.
«Замужнее-незамужнее» поколение Великой Отечественной войны
В КНИГЕ «Поколения XX века» я ни словом не обмолвился об этом «поколении». Сама логика книги противоречила включению в текст этой важной (!) главы. Но у меня есть все основания утверждать, что это «поколение» существовало, и претерпело оно от войны столько горя, что всем людям нужно в ножки поклониться замужним и не замужним женщинам военных и послевоенных лет.
Лучшие их годы (у женщин от 9 до 90) пали в битвах на трудовых фронтах, их выть учили «похоронки», петь учили «похоронки», жить учили «похоронки» и твердый бархатистый голос радиодиктора, и постоянное русское «надо», «надо», «надо». И они с этим упрямым «надо» управились. Во многих военных и первых послевоенных колхозах и совхозах верховодили женщины.
И уж если положить на весы Победы, да и всего ушедшего столетия, дело женщин и дело мужчин, то чья чаша перевесит, сказать не просто. Положите – узнаете.
Советские женщины и план Маршалла
ДЖОРДЖ Кэтлетт Маршалл (1880—1959), в 1947—1949 гг. госсекретарь США. Он подготовил план восстановления и развития Европы после Второй мировой войны, «План Маршалла». По предложению Великобритании и Франции в 1947 г. состоялось Парижское совещание министров иностранных дел этих стран и СССР. Советский Союз предложил свою программу, которая обеспечивала равноправное экономическое сотрудничество и учитывала национальные особенности и интересы каждой из сторон. Западные державы отклонили этот вариант.
«План Маршалла» учитывал интересы крупных американских монополий, гарантируя им 175% прибыли и защиту государства. Попасть в кабалу к монополиям Советский Союз не мог, хотя бы, потому что закон, вскоре принятый по «Плану Маршалла», ущемлял права СССР, а лучше сказать, имел антисоветскую направленность. Советский Союз вместе со странами соцлагеря, в которых стали устанавливаться просоветские «режимы народной демократии», отказались от этого плана, по которому США ассигновала с 1948 по 1951 год около 12,4 млрд. долларов. Великобритании перепало 2,8 млрд. долларов, Франции — 2,5 и так далее. Очень большие деньги.
Страны-участницы «Плана Маршалла» постоянно испытывали давление со стороны США, которые зорко следили за тем, чтобы европейские государства не осуществляли поставки в СССР и в другие страны соцлагеря товаров, если они «наносят ущерб американской безопасности». Не нужно быть крупным экономистом, чтобы понять: таким товаром можно признать любой товар, начиная со спичек.
В 1945 г. консерваторы проиграли выборы, правительство Черчилля ушло в отставку, а сам он возглавил кампанию за развязывание «холодной войны» против СССР. В марте 1946 г. Черчилль в речи в американском городе Фултоне призвал Англию и США к превентивной войне против СССР и стран, которые оказались в зоне влияния Советского Союза. Черчилль прекрасно знал, что ни одно государство, в том числе Великобритания и США, в 1946 г. и в последующих годах воевать с СССР не рискнет. Но он знал и другое: Советский Союз понес огромные материальные и людские потери в войне, что восстановить экономику в стране будет очень сложно, тем более без помощи США.
Призвав Англию и США к войне, Уинстон Черчилль дал оппонентам Советского Союза прекрасную подсказку: нужно заставить обессиленный СССР работать на войну, нужно измотать советского человека, советскую экономику. И все противники СССР мгновенно подхватили эту идею. И началась «холодная война».
И Советский Союз вынужден был постоянно повышать боеготовность Вооруженных сил, оснащать армию современным оружием, вести работы по созданию ядерного и термоядерного оружия, ракетной техники, строить боевые корабли, подводные лодки, боевые самолеты.
Люди взрослые, которые помнят сороковые и пятидесятые годы тяжелые, не дадут мне солгать или преувеличить факты из той жизни. А жизнь была с одной стороны суровая, скудная, бедная, а с другой стороны, — веселая. Потому что народ-победитель верил в себя, в свои силы, в свое будущее. Его поставили в сложнейшую ситуацию: нужно строить жилье и создавать атомную бомбу, кормить, одевать детей и конструировать ракеты, новые самолеты и так далее, то есть строить с нуля целые государства в государстве!
Я служил в Ракетных войсках стратегического назначения. Я видел большую ракету, в которую было вложено столько ума, столько труда! Четыре таких ракеты постоянно обслуживали 600 молодых, крепких парней, оторванных от дома, семьи, производительного труда. А таких ракет было много. А таких парней — тьма тьмущая. А, значит, и здесь у русских девчат военная нужда отнимала счастье. В самом цветущем возрасте девчонки лишались возможности любить сверстников, ходить с ними в кино, кататься на лодках, целоваться, в конце концов.
«Холодная война» была холодной для жирующего запада. А для тех, кто в 1940–1950 годы жил в деревянных, ветхих бараках, кто питался абы кабы, кто жмых считал деликатесом, кто до декабря 1947 годы мечтал об отмене карточной системы, кто не мог позволить себе рожать много детей по примеру матерей да бабушек… для всех советских женщин «холодная война» была самой горячей, трудовой. Граждане Советского Союза помнят «производственное слово» аврал, когда в конце месяца, квартала, полугода, года нужно было гнать план, выполнять план и слегка его перевыполнять. Для советских женщин «холодная война» была сплошным авралом, продолжавшимся долгие годы.
Великая Отечественная война закончилась в мае 1945 года. Вторая мировая — в сентябре того же года. Советский народ преодолел в 1941—1945 гг. сложнейший исторический марафон. Спросите у любого марафонца, сколько времени ему нужно для отдыха после пробега до очередного старта? Месяц, а то и два, а то пять-шесть. Сколько боев в год может провести с равным по силе соперником боксер-профессионал? Два-три. Не больше.
Советский народ не получил от противника ни секунды на отдых, на восстановление сил. Ни секунды.
В 1944—1945 гг. бабы советские впрягались вместо лошадей и тракторов (их не было!) в плуг и тащили его, тащили, а их пацанята держали плуг, держали слабыми ручонками «детей войны», ничего кроме войны не видевших. Они, бабы да пацанята, сеяли рожь и пшеницу, сажали картошечку, да ждали мужей, отцов, сыновей. Солдаты возвращались с войны, и, не отдохнув и дня, становились в другой строй, трудовой. Как они работали, как много они работали!
Я видел этот труд в подмосковном поселке с 1955 г. Бабы, бабы советские таскали по дощатым лестницам раствор да кирпич на двухэтажные, а чуть позже и трехэтажные дома. Все — вручную. Носилки, в носилках кирпич или раствор, и айда, Маша, или Аня, или Вера, айда. До обеда — 20–30 носилок. Затем обед, дешево консервный, и айда, Маша, до вечера еще 20–30 носилок. А потом домой, там дети, мужья, да картофельные грядки. До субботы протянули — в субботу короткий день, в три уже дома. В семь-восемь баянист под окнами: танцы, пляски, «цыганочка», «камаринская», «Коробейники», «Степь да степь кругом» и спать. А завтра, в воскресенье, дел по горло по дому. А дом-то — комната 11 кв. м на троих, а то и на четверых.
Кто таскал носилки, кряду хотя бы 5–6 дней, хотя бы по 7–8 часов в день, хотя бы по 8 кирпичей на двоих за ходку, тот поймет, как много работали те женщины. Кто не таскал таких носилок, может либо на слово поверить, либо поэкспериментировать: это тяжкий труд.
В 1945—1946 гг. выпряглись бабы советские из плугов, легче им стало.
В конце 50‑х гг. все реже им приходилось брать в руки носилки — подъемники появились, например, на подмосковных стройках. Правда, они частенько выходили из строя, и мужчины почему-то очень долго их ремонтировали. Поэтому приходилось довольствоваться лучшим в мире, самым безотказным подъёмником: собственными ногами да руками. Но в те же годы с бараками стали прощаться люди, хоть и не все.
И вдруг в октябре 1957 г. всю планету потрясла весть: Советский Союз вывел на околоземную орбиту первый в мире искусственный спутник Земли! Это была радость, сравнимая разве что с радостью Победы. Именно так. Две великие победы народа-воина, народа-труженика, сумевшего всего за 12 лет (да каких лет!) создать атомную бомбу, водородную бомбу и ракетную технику, способную поражать цели в любой точке земного шара с удивительной, между прочим, точностью.
В те годы много говорилось о прекрасных советских ученых, инженерах, конструкторах, рабочих, совершивших чудо. Они, действительно, совершили чудо.
В те годы, впрочем, как и всегда на Руси, очень мало говорили о русских бабах. Ну, таскают они носилки, и пусть себе таскают, да детей рожают и воспитывают их. А мы им телевизор КВН-49 в массовое пользование. Пусть смотрят, да отдыхают от своих путей-дорог. Смотреть-то им было что: частенько по телику показывали художественные и документальные фильмы об атомной угрозе. Она, действительно, была. Она легким страхом вползала в души, но не оставалась там надолго. Некогда было бояться, нужно было жить и работать.
По телику часто показывали и по радио часто говорили об успехах социалистического строительства, и правильно делали, между прочим. Американцы бомбы делают и самолеты, типа Б‑52, а мы тоже не лыком шиты, атомный ледокол спустили на воду, заводы, ГЭСы и другие объекты построили. Все равно мы победим. А сейчас пора спать, завтра – на работу.
12 апреля 1961 г. в космос полетел первый человек, советский человек — Юрий Алексеевич Гагарин. Ах, как радовались очередному чуду советские люди, великие и простые, знатные и обыкновенные, взрослые, старики и дети. Все они (все – мы, мне уже было 12 лет) понимали главное: страна восстановила разрушенную войной экономику, не дала врагам даже малой надежды, даже крошечного шанса уничтожить СССР.
На мой взгляд, именно в 1961 г. советский народ ликвидировал последствия Великой Отечественной войны. И женщинам стало жить чуть легче.
Они уходили со строек на разные вкусные заводы. Моя мама вместе с тезкой-соседкой ушла на хлебозавод №7.
Я там тоже поработал около полугода. И краем глаза я видел тот адский женский труд.
Зачем людям понадобились литература и искусство?
ВЧЕРА я задал этот вопрос на семинаре в Литературном институте. Ответы меня не удивили, но и не огорчили. Ответы были из школьного курса. Правильные ответы.
Но одного, для меня очень важного ответа я не услышал. Может быть потому, что передо мной сидели только девушки. И я им сказал приблизительно следующее.
Да, вы, конечно же, правы. Но вы забыли о женщине. О том восторге, который испытывает любой мужчина, даже не шибко влюбленный, увидев Женщину. О той радости, которая трепещет в его груди всякий раз, когда ему удается отобразить Женщину в своём произведении. О бесконечной красоте, которая и внутри, и снаружи вас, бесконечно непонятной красоте, необъятной, непостижимой. Писать, например, портрет березы (именно портрет березы, а не просто, якобы, бездушное дерево березу) очень сложно. Писать женщину многократно сложнее.
Это – радость творчества.
Женщина! Посмотрите произведения живописцев, скульпторов, почитайте великих поэтов и прозаиков, творивших женщину. Разве можно сравнить лучшие их шедевры с лучшими произведениями о мужчинах?! Нет! Вспомним живописные изображения женщин мастерами Древнего Египта и статуэтки скульпторов Древней Греции. Это даже не радость творчества, но преклонение перед женщиной, перед тайнами её красоты, к познанию которых можно только приближаться, но абсолютно познать их нельзя.
Вспомните, как смотрит на свою кралю кустодиевский купец, подаривший ей знатный платок. Она-то, краля, и оком не ведет в его сторону, она смотрит на себя в зеркало, примеряя обнову, а он-то, он-то в дверь подглядывает и волнуется (вдруг не понравится подарок), и гордится главным своим даром, кралей своей. А в глазах-то у него уже и радость, и подобострастие, и любовь, конечно же. Ах, такие мы все.
Да, мы такие – часто не в меру высокопарные, когда хочется женщине угодить. Угодили, получили от неё желаемое и очень быстро забыли, кто-то до вечера, кто-то до следующей недели … ох, на работу пора, не до высоких материй.
Куда идут современные женщины
НА РАБОТУ они идут, куда же еще! На продуваемые всеми ветрами-сквозняками рынки и на открытые базары или на самостийные развалы. Одеваются всегда по сезону. Надежно и не продуваемо. Семь одежек, и все с застежками. По зиме, весне и осени даже молодые женщины-продавщицы чем-то напоминают старых матрешек. Матрешечная мода.
Ходят они и в подвальные магазины, которых много развелось сейчас, например, на Москве. Здесь, вроде бы ветров нет. Но и воздуха здесь нет. Дышите, пока идете на работу.
Кому-то из женщин совсем уж повезло, приходят они в огромные мега супермаркеты. Кондиционируемый воздух – это тебе не сквозняк. Пришла – работай и радуйся жизни. А солнце увидишь, когда на улицу выйдешь, или когда вернешься из столицы на побывку в свое захолустье.
Здесь необходимо оговориться. Трудно жилось лимитчицам 1950–1970 годов. Но они были хоть как-то социально защищены. Сейчас женщинам дали полную свободу, в том числе, и от разного рода защит. Кому легче жить?
И в магазины женщины идут, и оттуда с полными сумками домой. Как и раньше, как и всегда ходили.
Куда ходили женщины во времена «Домостроя»?
О ТОМ, куда ходили русские женщины во времена славян, а также княгини Ольги, во времена данной зависимости от степняков, формирования русского централизованного государства и т.д., написано много хороших книг, в том числе, и автором этих строк.
Но вспомним, например, «Домострой», прекрасное литературное и историологическое произведение, которое почему-то воспринимается многими читателями слишком однобоко, как некое напутствие мужчинам по закабалению несчастных женщин. Но, на мой взгляд, в книге говорится совсем о другом! По сути, “Домострой” является своего рода поэтическим проектом договора между мужчиной и женщиной, решившими создать семью и вести совместное хозяйство. В этом «государстве» “Домострой” отводит женщине роль своего рода Главного Министра всех домашних дел, хозяйственных, административных, демографических, воспитательных, образовательных и так далее.
Высокая должность! Огромные полномочия, права, обязанности.
В статье 38. «Как избная порядка устроити хорошо и чисто», говорится:
“Стол, и блюда, и ставцы, и ложки, и всякие суды, и ковши, и братины, воды согрев, из утра перемыты и вытерти и высушить, а после обеда такоже, и вечере, а ведра, и почвы, и квашни, и корыта, и сита, и решета, и горшки, и кукишны, и корчаги також всегда вымыты, и выскресть, и вытереть, и высушить”… и так далее… “Изба, и стены, и лавки, и скамьи, и пол, и окна, и двери, и в сенях, и на крыльцы, вымыть, и вытерть, и выместь, и выскресть, всегда бы было чисто… Ино то у добрых людей, у порядливой жены всегды дом чист и устроен”… В такой порядок как в рай войти”.
“Всего того и всякой поряднижена смотрела и учила слуг и детей добром и лихом: не имеет слов, ино ударить” (Там же, стр. 64–65).
Кроме чистоты в избе, женщина следила за всем хозяйством. И отвечала она за все перед мужем. И дел у нее — организационных — было куда больше, чем у Золушки, а справляться с этим ворохом дел заставляла её сама жизнь. К сожалению, мы не имеем возможности бесконечно цитировать это произведение, но любой желающий может убедиться в обоснованности заявленной выше мысли о том, что женщина, выполнявшая (каждая на своем социальном уровне) роль «домашнего главного и единственного министра всех домашних дел», играла в жизни отдельной семьи (а значит, и всего русского народа) выдающуюся роль. А если вспомнить извечное тяготение женщин к рукоделию, да прибавить к этому поэтическое дарование, которое в XVIII веке, когда все в Русском государстве изменилось по сравнению с XV-XVI веками, потрясло Киршу Данилова, то можно с большой степенью достоверности заявить, что все доброе, не воинственное, душевное, духовное, в русской душе, в русском духе формировалось в IX-XVI веках под влиянием русской женщины.
Она была формирующим стержнем всего русского. И, думается, она понимала степень ответственности и высочайшее свое назначение. И мужчины понимали это.
В XI-XVвека, когда князья вместе с воинами уходили на очередную битву с сородичами, женщина единолично правила домом. Разве мог князь или его любой дружинник, воин доверить своё богатство, свой дом, скажем, управляющему, или какому-нибудь заезжему варягу? Нет, конечно же! Лучше доверить всё жене. А воевали-то князья постоянно. А, значит, хозяйством и всей «внутренней политикой» в княжестве, либо в одном, отдельно взятом доме, долгие месяцы занималась ЖЕНЩИНА!
О том, какую роль играла женщина в русской жизни, говорит эпизод из времен избрания невесты для царя Михаила Фёдоровича Романова. Невзлюбили кремлевские женщины Анастасию Хлопову, и сломали ей жизнь.
Бояре, мы невесту выбирать! (Эпизод из времен Ивана IV Грозного)
ЛЕТОМ 1568 года, ночью, опричники во главе с Афанасием Вяземским, хоть и князем, но оказавшимся в опричниках, а также с Малютой Скуратовым, Василием Грязным пошли к боярам. С диким шумом врывались они в дома бояр, купцов и дьяков. “Бояре, мы невесту выбирать!” Из домов налетчики выволакивали молодых и красивых дочерей боярских, бросали боярынек в телеги и с грохотом неслись по городу. Москва молчала.
За городом по утру ждал их сам царь. Услужливые слуги, плотоядно облизывая губы, подводили к нему лучших боярынек и купчих. Иван IV Васильевич выбрал девушек получше, отдал остальных подчиненным, и началась кутерьма. Боярыньки не сопротивлялись, опричники дергались от счастья, как дергается несчастный в эпилептическом припадке. Радость прерывалась попойкой и бешеной скачкой по июльскому Подмосковью. Отряд налетал на беззащитные селения, горели усадьбы опальных бояр, в шум пожаров врывались вопли и стоны пытуемых, лилась на июльские густые травы, уже созревшие для второго покоса, кровь бояр, их слуг; тихонько плакали боярыньки, некоторые из них при этом грустно-грустно осматривали мир, прощаясь с ним.
Поход удался на славу. Поздней ночью вернулись погромщики в столицу, где в домах и избах, при свечах, сидели грустные родители. Некоторые из них, хорошо зная своих дочерей, не ждали от них ничего хорошего. Опричники отпустили по домам боярынек, купчих, дьячих. Кто-то из молодых женщин пересилил беду, кому-то из них повезло, они (позже, конечно, когда тревожный шум души утих) вышли замуж, нарожали деток, взрастили их, и может быть, их потомки дожили до сего дня. Но многим участницам той оргии детей рожать было не суждено: умерли они от горя и от стыда за мужиков, за будущих несостоявшихся отцов своих детей. Есть такие женщины на русском белом свете, целомудренные. Нелегко живется им, особенно в минуты роковые, когда обрушиваются на мир разные волки и собаки.
Женщины идут!
МОЖНО приводить много подобных эпизодов о неблагодарном отношении русских мужчин к женщинам. Можно рассказать и другие, хорошие для женщин истории, например, о женщинах-императрицах. Но, повторюсь, об этом написано немало книг.
Сейчас же важно сказать главное: женщины, действительно, идут. И пусть себе идут. Они заслужили и самых высоких должностей, и самой счастливой жизни. И своим трудом, и долготерпением, и своими талантами, житейскими, производственными и творческими.
«Каравай, каравай, кого хочешь, выбирай!»
Женщина, женщина! Какую хочешь жизнь, ту выбирай и забирай.
Торопцев Александр Петрович — член Союза писателей России, Председатель комиссии детских и юношеских писателей Московской городской организации СП России, Председатель исторической комиссии МГО СП России, руководитель семинара по детской и юношеской литературе в Литературном институте им. А.М. Горького, доцент.
Закончил МИЭМ в 1976 г. Работал мастером на радиозаводе, инженером на телецентре в Останкино, заместителем главного редактора в журнале «Школьный вестник» для слепых и слабовидящих детей. В 1994 г. экстерном окончил Литературный институт им. Горького. Писать начал в 1971 г. Первую публикацию получил в 1991 г. Первая книга вышла в конце 1994 г. В настоящее время изданы 44 книги историологического содержания для детей и взрослых по мировой, отечественной и московской истории, по мировой и отечественной и военной истории, 5 книг прозы («Квадратик неба синего», роман «Охрана», «Жилпоселок, плюс…», «Березовый сок», Азовское море и река Рожайка»), а также книга «Лесков и Ницше. Сравнительное описание двух параллельных творческих миров». На «Сайте Александра Торопцева» размещено около 100 работ, в том числе, не изданных: история, педагогика гениев, проза, эссе, публицистика, научно-популярная литература.
Регулярно участвовал в качестве члена жюри и несколько раз — Председателем жюри международных, всероссийских и региональных писательских конкурсов (детских, молодежных, взрослых). Дважды был членом жюри Литературного конкурса, проводимого обществом «Филантроп». Регулярно участвовал в проведении мастер-классов в городах Подмосковья, а также в городах России. Пять раз проводил мастер-классы в Молдове. Постоянный член жюри Литературного конкурса им. С.В. Михалкова на лучшее литературное произведение для подростков. Член жюри Государственной премии им. Г.К. Жукова. В 2011 г. был председателем организационного комитета по проведению Первого Международного совещания молодых авторов в Доме творчества «Переделкино». Лауреат многочисленных литературных премий, всероссийских и международных, московских и подмосковных.