≡ АНДРЕЙ ЮРЬЕВ ≡
речь к себе
Я СЛЫШАЛ, будто бы без боязни смотрящих на свет чтут слепцами? будто бы плавная поступь: сонная одурь – названа благородством? Взнуздавший дух Конвоир Тоски поведал мне об этом, и превознёс меня: «Ты – Глашатай Безумия!» И вот я ищу возрождения Князей Духа, Несущих Надежду.
Я приглашаю вас на казнь:
Я буду вздет на солнце.
Я встречу тебя у дальней излуки змеящейся реки жизни – у стен без прощенья, где с троп зарниц ждут гостей Несущие Синь; поцелую на прощанье комочек свинца и буду смеяться потом долго-долго.
Ведь смешно же: не то взбрызги крови в расстрелинах Солнца, не то зеркальная пыль оседает на лёгких…
Я – ворон похорон;
Я – Свидетель всем, себе – Глашатай!
И будешь казнён тогда, ты, Повергающий – ты, Несущий Тоску!
И я – мастер обличий – явлю тебе лик пожирающей бездну дней…
Ну вот, ты пришёл, изглодан тоской; твоё солнце опять не взошло, и тебе речена одиночь; псы – мерцанье смерти глаз – ищут в тиши дыханье твое.
Я знаю всё.
Ты слышишь? – потрескивают искры в крови: искры великих костров?
Ты чувствуешь? – рвётся пламя, ты, рвущийся сердцем на свежесть и хмарь!
Ты видишь? – сёстры-зарницы твои срывают с тебя покровы покоя!
Смотри: я танцую среди туч, и, устав, опираюсь на плечи Солнца, не боясь обжечься…
Ты видел? И что же? Ты всё ещё мрачен?
Ты просто боишься схватить своё солнце голой рукою!
Итак, я назвал тебя: Рвущийся Сердцем на Свежесть и Хмарь!
Твой шаг неуверен, ты – странен на шаг.
Блуждая средь сонмищ сомнений, тревог – ты странен на вид.
Ты ищешь Солнце?
Ты жаждешь Солнца?
Пусть этот Хорс не уйдет от клыков твоих, ты, огнедлак!
И если солнце твое: Любовь – гори! – и влюблённые в тебя принесут тебе жертву!
Но если ты не приемлешь жертв, то лад – твоя доля.
Смотри: я расстилаю дымные танцы вкруг хрупких рук Той, что Моё бережёт; обветренный солнечным, брызжется смех под нервные пальцы; здесь нас никто не найдёт.
И мы расширяем кольцо защиты на наших любимых.
И мы подобны Оберегающим.
Мой оберег – нежесть: на грани нежности и небытия.
И что нам до тех, чья любовница – немочь! – и до стыда тех, кто остыл…
Не повергай свой огонь!
Смотри: их солнце лоснится.
Смотри: их лиц паралич.
Итак: смерды Солнца, смерды Надежды – обрекаю я их.
И заповедь тебе:
«Покуда искрится тебе этот свет: ходи меж домами до страстного зова – ищи ту дверь, за которой не станешь незваным» – если очаг любви ищешь ты.
И мне говорят:
«Любви и прощения жаждут эти сердца».
Умение прощать – как счастлив, должно быть, тот умелец!
Я благодарен врагам – они изредка напоминают о моих гнусных слабостях.
Здесь искусство любви и дружбы – раскидывание сети поведения – но я, безумный зубр, прохожу невредимым – и за что прощать мне вас? – запутавшихся – охочих долюбви.
Но иногда: стынет сердце – я изранен: театральной нарочитостью – искусной – и ужасаюсь я вашей изворотливости. И думаю: «Искусство понимать…»
И вижу вдруг: мне желающие Воли – любят бескорыстно.
И проникаюсь к ним обережением.
Вы, наносящие раны! – вам говорю:
«Обожайте же прощающих вас, как обожает насильник жертву!»
И слышу вдруг:
«Неужто ты настолько слаб,
Что их укус тебя поверг?
И всех причин-то: ты ждал от них любви».
Доверяющий себя жизни – насколько должен быть силен он? – мягкой складкой: улыбка его – насколько он неприкасаем – овладевший секретом Танца Змеи…
Так пусть я доверчив! –
Как звезда доверяет мраку, не заботясь о судьбе лучей.
Ты, ищущий в доверии поддержку, помощь – звезда горит сама собой: помни!
А может, ты хром, и груз собой обладания давит на плечи: избавителя ищешь ты? –
Может, проводника в небо жаждешь ты? Поводыри нужны только слепым!
Ты напоминаешь мне ждущих, смерд Солнца!
ИСКУССТВО понимать – смотреть на мир глазами любимых.
Знаете вы эту сказку о колодцах, со дна которых даже днём видны звезды? – и изредка проплывает величавый вал лавы – Любви и Воли – одинокий кобник – вор крови моей…
И рухнув в глаз твоих колодезь,
Я вижу все твои светила!
Смотри: я встретил ветер, что россыпь стоп закружил над бездоньем звёзд.
Пойдём со мной!
И вы так боитесь Смерти, боитесь дна, вы, крепко стоящие на земле – гордые своей «силой» – неспособные босой ногой попрать огонь – и небо вам не ляжет в крылья лебяжьей белью – а я плачу за алчность яри – мне ветер травит бритвой ворот – и назревшая заря зарежет жертву – и обочины ночных магистралей: Странника ночлег.
И ночью очень очно. Окоченелые видения – вряд ли я ослепну последним, скорее, первый взреву зверем. –
И не любится, не спится, не поется.
Но если спится – клавесин весны снится в сиянии ясеней – и мириады рядом – мне: Смертному Зверю – Пораженному ядом Змеи.
Я люб. Всех красок оскал.
Я слышу голоса:
Один: «И рухнувший в хаосе эмоций и чувств мир явит нам Лик стоящего над ним!» –
Другой: «Напротив, слияние их в гармоничное целое откроет суть неизменной и постоянной Вечности» –
Первый: «Предать мир: его судьбе – и взломать свое тело» –
Второй: «Что скажешь ты, Свидетель Жизни?» –
опять драконы бушуют в клетке моего мозга: растревожены муравьями сомнений – мучительно – и вот я выдергиваю из сердца занозу и не успеваю рассмотреть её – я уже потерял к ней всякий интерес.
Я погасил свет разума в жилище духа – жизнью в бессознательном называю я это – и открываю я двери комнат, оцениваю наощупь накопленное и награбленное: сокровища крови моей: и шелка облекавших меня лаской и нежью – и ляскавшие скалы громивших трон мой – и смехом взорванные зори – и венки и лица тех, кого не застала весна: что провожал я вниз по течению жизни – и многое: огню! – и развожу великий костер! – и иду, смеясь, и пытаюсь достучаться в ваши глаза: «Устроим же праздник выживших красок!» – и некому покорить меня сиянием!
И я смотрю в глаза всем дождям – вдруг: ставень лучей из-за волока туч – и падаю ниц…
И вот ты тоже ушел в эту Дикость.
Посмевший заглянуть внутрь себя! – желаю тебе: не ослепни! – прошу тебя: храни эту тайну! – ведь Солнце здесь: обыденная вещь; за ум здесь почитают отраженный свет; за сердце – щедрость: так нищий величает господина.
И наша тропа – в Заповедность.
Смотри, как блики огня играют на лицах, высветляют нить в проёмы дверей, ты, пленник лабиринтов!
Смотри на скрытый яр вещей – их Имя.
Смотри: Реальность без изъянов и прикрас.
Безумец, ликующий: «Я видел всё!» – вознёс ли ты звезду свою, чтоб осветить весьмир?
Желаю: будь проникновенен!
Иди и сияй!
Ведь:
В каждой душе – звезда Вифлеема,
В каждой душе – звезда Люцифер.
Жизнь в бессознательном – способ проверить себя на излом: что же ты вынесешь, кроме Тоски Не Из Будней?
И СКАЖУТ: «вот: клевещет на разум! – зоркость нашу: ведь узрели мы в жизни!»
И будут правы – выкормыши Змеи.
Ты – зоркий ворон?
К сожалению, я не видел безумно хохочущих – лишь безумно тоскующих. Неужели я так одинок?
Я говорю: это выглядывание, высматривание слабых мест в Её атаках – слабых сторон Бытия – подвластных тебе – ты, опутанный удушливым кольцом!
Здесь опыт – множественность колец, и мудрость – опыт примирения.
Смотри: в алую власть ластится и греется на исходе солнца – Она.
Расплети кусающую себя за хвост – будешь ли ты поражен Её ядом?
Ты бунтуешь против Реальности?
Если ты способен видеть:
Я научу тебя Танцу Змеи, Танцу Вечно Вольных! – и осколки змеиных зубов захрустят у тебя под ногами…
Итак: твой разум, смерд Солнца – высматривающий и выглядывающий; мой – рвущийся вкусить.
Ты составляешь мнение о мире – описание его, но способен ли ты вместить Вселенную в пылинку мозга?
И вот я слышу:
«В катакомбах глазниц октября заплутал я, наслаждаясь падалью золота – осыпью шепчущих снов. Я так люблю просыпаться, видеть восток, думать: прожито не зря! И я просыпаюсь на холодном полу каземата души моей, а там, за окном – паутинка путей – лукавства вуаль…
И демиург Грусть вновь собирает меня в погоню – вот уже простираю я истёртую ветром и устами Солнца плащяницу над моей вотчиной…»
Так пусть этот Хорс не избегнет клыков твоих, ты, огнедлак!
Внимание и мнительность – две вещи несовместных: я – вижу, не сужу.
Лишь внемля миру, Голос различишь, разящий зряшных.
Я наблюдаю Шествие Змеи: вереницею протянутые дни, солнцеворот, и смена стражи ночи; вторжение ветра – наползающая хмарь – и шелест: имен и дат: на листьях, в печах.
Прихотливые извивы Её мудрости преграждают вход в логово Вечности; два жёлтых светила – неусыпные Свидетели: недостижимые, надменные стражи, что оглядывают Её покои; вот кто-то встревожил Её сон: коснулся трепещущего неба – и скрылся в развёрстой пасти Безумия.
Я хотел бы танцевать с Жизнью, и тем искусством разрушить чары Её глаз.
Но Жизнь – моя ветреная и непостоянная спутница – не хочет иных обручальных колец, кроме колец Вечности: Её колец.
Но вот: её капризный и гневный Голос уже не ранит моих ушей – я укротил строптивицу – я начинаю Танец Вечно Вольных – не касаясь дней, мимо лиц, под куполом неба – в храме, освещенном углями сердец – я хотел бы здесь увидетьсветоч!
Вдруг я остановлен: мой гость поднял руку на Жизнь – что ты творишь в храме моём? Здесь моя заповедь – восславить Дух! – так восстанешь из праха, Князь Духа!
Пой свою песню, танцующий дух, веди мое тело – я верю своему огню – он устремлён быть Вольным.
Я – странник в лабиринтах мира, среди колец Змеи;
Я – былью не зашёптан, в день не вцвечен: лишь так могу отринуть всяких змей.
Я – Вечно Вольный!
Я взнуздал Змею и несу свою Волю сквозь роды и природы.
И что мне в печали
О том, что не нужен никто:
Ни небу, ни мне?..
Зови меня Глашатай Безумия.
Зови меня, Глашатай Безумия!
…Так пусть этот Хорс не избегнет клыков твоих, ты, огнедлак!
И вот ты пьёшь эту солонь.
По нраву ли тебе небесная горечь?
Ты, алкавший: «выше и выше!» – пресыщен соком Знания?
Что я вижу? – пьян зарёю, ты харкаешь днём?!
Ты вынес Солнце своим крылом,
Но мертвецы, никчёмные: немы – окружают тебя, ведущего песнь жизни, и некому тебе подать руку…
Что я слышу? – «Пролетая над миром в доли секунды, я не успевал рассказать об увиденном, а в моих краях я одинок – на сотни вёрст: разящий холод…»
Но если ты Оберегающий тех, в ком теплится искра надежды, смотри:
Я подаю тебе руку: «Встань со мной до бескрайних солнц!»
Итак, я назвал тебя: Оберегающий.
Я видел и их, пристанище тела сравнявших с пристанищем духа: в огне очага не нашли они утешения. Ты, Конвоир Тоски, тебе ли не знать этих невольников тела?
Не лучше и те, чей день крашен в чернь: странники со взглядом без цели: приговорённый быть повешенным с петлёй на шее не сбежит.
Мой выверен путь, мне Солнце в лицо.
Мой лад – Светелье.
Повторяю: не повергай свой огонь!
Итак: Повергающие – обрекаю я их, ждущих и жаждущих света вовне.
Как всякий Иуда ищет своего Христа – мрак свой насытить, пожрав – так ищут они.
Вознеси руку на Бога своего – сравни: одной ли вы крови? –
Превозможешь ли ты? – искус повержения…
Одна из личин твоих, ты, Повергающий – миру палач: заступник себе.
И лишь одно Повержение я признаю: Повержение Смерти.
В дни праздников души моей, когда сквозняк гуляет по дому и прочь выносит прах печалей и тревог – открыты настежь окна и двери – брожу я среди гостей моих, опьяненный шумом их голосов – и замечаю вдруг Её, единственно терпеливую и верную мне – и в дальние покои увлекаю, танцуя, смешливый: оставить растерзанной и обессилевшей – и гости обеспокоены моим отсутствием – и зачастую не дожидаются моего возвращения… И каждой входящей смотрю я в глаза с пытливой надеждой: «Достойна ли ты Её ревности?» И иногда пою я странные песни – во славу Её – не стал бы хвалиться невзрачной любовницей!..
Взойди же жарким цветом!
Ты полон этим соком, брат по крови!
И вот: ты ушел по следам истока.
Желаю тебе, Хранящий Знание: стань Несущим Синь, Несущим Надежду!
Я слышу тебя: «Где земля моего расцвета? – и если мне не найти её – зажгите по мне свечу: от меня!»
ЛОВЕЦ птиц безумия в цепкую сеть разума опять одинок.
И Создатель Сумерек вновь стоит под моим окном. В шёпоте его слышится мне: «В минуты глубочайшей тоски испытываю я неодолимую потребность в людях – величайшую любовь к ним. Так утопленник из-под мутной воды жадно ловит редкие лучи солнца, еле-еле пробивающиеся сквозь мглу, окружённый пигмеями – мельтешащей массой жизни. И ему не выбраться уже из омута, к которому он так стремился – с отвращением подцепляют баграми его всплывшее посиневшее, раздувшееся тело».
И тогда сажусь я в ладью рассвета и вёслами разгоняю волны тоски – дробятся хрупкие надежды жителей вод – зыбкие: недостижимые – и тень моя скользит по грани света и мрака, и молчит после о том, что узнала – «Так стань же Тенью!» – зашёптывает меня гость мой.
И очнувшись, глядя на искаженные гримасами отчаяния лица таких же утопших, как я, взмываю я вверх неудержимым потоком огня – чтоб уже никогда не вернуться…
Поток без источника и устья.
И пока ты жив – выхода нет – смотри на Свет.
И ты люби его: протяни ему руки, дай ему понять: «Тобой ведом наш мир, и жизнь под этой властью не кончится вовек».
Зови меня Глашатай Безумья!
Зови меня, Глашатай Безумья!
ЮРЬЕВ Андрей Геннадьевич родился в 1974 году в Печоре (Республика Коми), в 1996 году окончил электротехнический факультет Оренбургского госуниверситета, работал дизайнером-верстальщиком в оренбургских газетах и в Фонде Эффективной Политики (Москва).
С 1993 по 1995 год – вокалист и автор текстов песен группы «Личная Собственность». Лауреат специального диплома «За философизм лирики» областного поэтического конкурса «Яицкий Мост – 96». Повесть «Те, Кого Ждут» вошла в сборник «Проза – то, чем мы говорим» (Саратов, 2000), публикации в газете «Оренбуржье» и альманахах «Башня», «Гостиный двор». Победитель конкурса «Оренбургский край — XXI век» в номинации «Автограф» в 2014 году, призом стало издание отдельной книжкой повести «Юркины беды».