отшельник
ИОС Реймерсваль был полукровкой: отец – голландский переселенец, архитектор, бежавший с родины, чтобы оказаться подальше от европейских войн, мать – красавица из народа арапахо. Как они сошлись на исходе бурного семнадцатого столетия, мужчина не ведал. Спрашивать было поздно – родители покоились в могиле далеко от заметенных снегом гор, где-то на границе с прерией. Болезнь убила их десять лет назад.
Иос был умен, усвоил мудрость Старого света, но был сведущ и в хитростях охоты. Два мира слились в нем, создав особенную личность. Реймерсваль мог многого добиться в колониях с такими качествами.
Он стремился к одиночеству и свободе, поэтому бросил обжитые колонистами районы, наплевал на обогащение и ушел к горам, синевшим на горизонте, точно граница человеческого мира. Стал нелюдим, забыл о чистоте. Наплевав на бритье, отрастил длинную спутанную бороду, скрывшую довольно красивое лицо. Иос выстроил в тесной ложбине хитрый дом из камней, которым гордился, потому что не всякое жилище может защитить хозяина от дикого зверья и врагов. Но эта грубая с виду, перекошенная и словно готовая развалиться в любую секунду постройка сама отпугивала опасность.
Мужчина облачился в шубу, нахлобучил меховую шапку и проверил снаряжение, необходимое для сегодняшней охоты: нож заточен превосходно, пороховница полна и закрыта пробкой, мешочек с пулями завязан, фитили обмотаны высушенной кожей и надежно защищены от влаги, огниво под рукой, замок мушкета в порядке, ствол прочищен.
- Ну, с Богом, мне должно повезти, — сказал себе Иос и покинул домишко.
Погода стояла тихая, снег искрился, хрустел под теплыми мокасинами. Охотник поднимался дальше в горы, таща на плечах, как коромысло, свой тяжелый мушкет.
Подул ветерок, и сразу горы наполнились ужасающим воем, доносившимся, казалось, из потаенных земных недр. Иос, не сбавляя шага, расплылся в довольной улыбке. Он знал, что в трещинах на склоне спрятаны созданные им глиняные флейты, на которых играла воздушная стихия. Такая музыка обращала в бегство хищников и воинов племен, недовольных соседством со светловолосым и голубоглазым чужаком, пусть даже для него эта земля была родной.
Горный массив пересекали трещины, над бездонными провалами образовались ледяные мосты. Наступишь – сразу провалишься. Природа словно создавала ловушки для неосторожных. Им предстояло вечность лежать на глубине, куда и стервятники не забираются, и постепенно обратиться в окоченевшие мумии.
По скалам дерзко прыгали мохнатые серые козлы. Иос достал огниво, чиркнул кресалом о кремень, выбил искру – фитиль стал тлеть. Охотник вскинул мушкет, взвел замок. Эхо выстрела пролетело по обрывам и ущельям, заметалось в теснинах. Густой пороховой дым застлал глаза, а животные разбежались.
Когда облачко рассеялось, Иос подошел к месту, где до этого стоял козел, и увидел капли крови на камнях. Она быстро замерзала. Добыча была поражена, но пропала – свалилась в пропасть, которую охотник раньше не заметил. С самого края он сейчас различал распростертое тело в быстром ручье.
Пришлось искать место для спуска на дно. Для этого Иос десять минут шел вдоль пропасти, а потом столько же вдоль стремительного водного потока. Он уже не надеялся забрать добычу, слишком много времени потратил на блуждания, вполне достаточно, чтобы другой хищник утащил мертвого козла. Дикие звери не дремлют.
Охотник почти угадал – над телом сцепились пума и черная волчица. Обе рычали, на шкурах виднелись рваные раны от когтей и зубов. Иос поспешил перезарядить мушкет, встал на колено, упер приклад в плечо. Дымок от тлеющего фитиля защекотал ноздри. Но в кого стрелять? Свалишь одного – второй набросится и разорвет в клочки.
Детские воспоминания подсказали ответ. Песни матери зазвучали в голове, колыбельные про народ, рожденный храбрыми волками. И охотник сделал выбор, выпустив пулю в огромную кошку. Пума дернулась от резкой боли и большими скачками унеслась прочь.
Волчица стояла над козлиной тушей, широко расставив лапы, по шерсти ее стекала горячая кровь, которую уносил ручей. Иос положил мушкет на камни и пошел к зверю с открытыми руками.
- Спокойно, не рычи, мои предки поклонялись тебе, — говорил охотник на языке своей матери.
Ему почудилось, что волк его понял. Иос подошел совсем близко, зверь угрожающе зарычал, но тут же покачнулся и ткнулся в камни острой мордой.
- Я тебя выхожу, — заверил отшельник, погладив волчицу по жесткой шерсти между ушами.
Возвращение предстояло трудное. Иос закинул передние лапы зверя себе на плечи, так что клыки могли в любую секунду сомкнуться на шее или затылке, в левую руку взял мушкет, правой вцепился в козлиный рог, и так, нагруженный больше любой повозки, потащился в родной, воющий дом. Покинув его на рассвете, охотник вошел под защиту стен после заката, вспотевший и до смерти усталый.
Волчицу отшельник приволок в «жилую комнату» — каморку с циновкой и грубо сколоченным столом, на котором чинил оружие и разную утварь. Из кожаного ремня смастерил ошейник, прицепил к нему цепь, давно валявшуюся без дела, а ее – к кольцу в углу стены. Теперь хищник сидел на привязи и не смог бы дотянуться ночью до спящего спасителя.
Затем Иос взял костяную иголку, нитки, и пока хищник был слаб от потери крови, промыл раны водой и аккуратно зашил. Волчица лишь поскуливала, когда ей протыкали шкуру.
Эта тонкая работа отняла последние силы, и охотник, сбросив козлиную тушу в погреб, завалился спать, обхватив пустой, жалобно урчащий желудок.
Зверь разбудил Иоса затемно – стал рычать, клацать зубами, рваться на цепи, обхватывая ее передними лапами. Слюна капала на земляной пол.
- Женщины, — отшельник встряхнул светлыми волосами, слипшимися от пота и грязи.
Он пошел в соседнюю комнату, освежевал и разделал тушу козла своим охотничьим ножом. Ногу бросил волчице, а сам отправил в рот пару кусочков сырого мяса – за годы дикой жизни желудок привык к такой пище.
Хищник притих, посмотрел на пищу с недоверием.
- Думаешь, хочу тебя отравить? – с усмешкой спросил Иос. – Нет, зверюга, моя мать почитала твою породу. Ешь, не бойся.
Волк набросился на козлиную ногу и слопал ее вместе с костями, облизнулся.
- Так-то лучше, — кивнул охотник. – Посиди пока, я схожу за добавкой.
Подхватив мушкет, мужчина ушел в горы. Но день выдался неудачный, вся живность куда-то подевалась, забилась в пещеры или ушла в долины. Из конца в конец отшельник исходил свои угодья, обнаруживая лишь заметенные отпечатки на снегу. «Наверное, пума до сих пор рыщет по окрестностям, — подумал охотник. – Надо будет ее завтра выследить».
Солнце уже скрылось за горными пиками. Иос прекратил поиски. Когда он вернулся домой, застал в «спальне» удивительный порядок: циновка вычищена и расправлена, объедки и мусор, которые охотник бросал где придется, собраны в кучки, пол подметен метлой, до того пылившейся в углу. Охотник взялся за рукоять ножа. Кто-то вломился в его жилище, чтобы… Убраться? Это звучало бредово. Может, он сам это сделал и забыл? Вряд ли, Иос был нетребователен к чистоте.
Волчица поднялась и посмотрела на человека умными глазами. Охотник подошел на расстояние вытянутой руки… или волчьего броска.
- Кто сюда приходил? – спросил Иос.
Хищник ткнулся мокрым носом в его ладонь.
- Должно быть, я схожу с ума, — вздохнул мужчина и добавил: – Прости, сегодня пир отменяется, будем довольствоваться вчерашней добычей.
И охотник вновь поделился со зверем мясом, удивляясь, как незваный гость не убоялся такого огромного волка.
На другой день Иос решил проверить, наведается ли снова добрый самаритянин, который не грабит, а помогает. Прилично отойдя от жилища, он залег в сугроб и навел дуло мушкета на дверь.
Ждал долго, стискивая зубы от прикосновений ледяных пальцев зимы. Дважды налетал ветер, заставляя взвывать хитроумный орган. Смелый чужак не приходил, и охотник потерял надежду поймать его.
- Надо погреться, пока пальцы могут двигаться, — сказал себе отшельник. – Возьму дрова, которые осенью собрал в долине, сухой трут, разложу костерок. О райское удовольствие, давно я отказывал себе в жаре огня.
Охотник крадучись двинулся к дому, ведь хитрый враг тоже мог следить за ним. Обогнув жилище по кругу и не найдя подозрительных следов, Иос на всякий случай заглянул в маленькое окошко. За ним была «спальня».
Едва оказавшись перед проемом, мужчина остолбенел. Он лишился дара речи, как могли бы сказать образованные романтики из городов на побережье.
От волка осталась бережно расстеленная шкура, а ошейник теперь был надет на шею обнаженной молоденькой индианки с необычайно красивым смуглым лицом. Она стояла, гордо выпрямив спину.
Девушка встряхнула черными волосами до пояса и окинула комнату взглядом умных глаз. В них Иос уже смотрел – вечером, когда общался с волчицей.
- Господь всемогущий!.. — прошептал охотник.
Индианка взяла метлу и стала сметать высохшую грязь, которую Иос вчера принес на подошвах мокасин. Она повернулась к окну спиной, и отшельник узнал раны, зашитые его рукой.
Перед Иосом была новая добыча, невиданный зверь. Разум европейца посоветовал его изловить, а инстинкт аборигена подсказал простейший способ. Он вломился в дом, одним прыжком преодолел коридор и вцепился в волчью шкуру. Девушка издала звериный рык, попыталась вырвать ее, но ремень ошейника затянулся, удержал на месте.
Охотник достал нож и, поигрывая им, обратился к пленнице на языке арапахо:
- Кто ты такая?
Индианка злобно сверкала глазами, и мужчина поднес отточенное лезвие к шкуре.
- Сейчас порежу твое сокровище на полоски. Говори!
- Мы – народ волка, — ответила девушка, сдавшись. – Я – Бегущая По Следу Добычи. А как зовут тебя?
- Иос Реймерсваль, — представился отшельник. – Ты… была этим черным зверем?
Мужчина встряхнул шкуру.
- Да, кровь волков дает нам силу защищать земли наших предков. Мы – стражи.
- Вы – оборотни, — сказал охотник. – В землях за Большой водой вас считают слугами зла, людьми, продавшими душу.
- Нельзя продать свою душу, — произнесла Бегущая. – Она же часть тебя, как рука или нога. Чужаки ошибаются. А откуда ты знаешь наш язык?
- От матери.
- Так в тебе тоже есть кровь хищника, настоящего воина? — воскликнула девушка.
- Возможно, — Иос бросил шкуру на пол. – Сколько вас в моих горах?
- Они не твои, горы принадлежат всему нашему народу. Нас – множество.
Отшельник задумчиво произнес:
- Интересно, почему же раньше я вас не встречал? Лесов на склонах нет, почва каменистая – не зароешься.
- Мы живем в пещерах, — ответила девушка.
У Иоса закружилась голова. Конечно же – пещеры! Он часто натыкался на громадные каменные арки, за ними лежали целые мили тоннелей, словно прогрызенных исполинскими червями. Оказывается, там, у него под носом, прятались существа, которыми века пугали европейских детей, чтобы те не забредали далеко в лес. Оборотни – люди, предавшиеся сатане в обмен на волшебную шкуру, кровавые охотники, питающиеся человечиной.
Но разве была похожа Бегущая на монстра? Пыталась ли она всерьез убить его?
«Суеверия», — сказал себе Иос. Он понял, что нельзя смотреть на девушку сквозь мутное стекло страхов.
- Я приготовлю поесть, — произнес отшельник.
Как и задумал раньше, он разжег костерок и подрумянил на огне самые сочные кусочки мяса. Охотник и пленница уселись на землю в четырех футах друг от друга и стали лакомиться. Иос соскучился по горячей еде, поэтому ел по-звериному жадно, так что жир стекал по грязной спутанной бороде прямо на шубу. Бегущая была более аккуратна, ведь ее народ, когда скидывал шкуры, не отказывал себе в жареной козлятине.
Охотник облизал свои пальцы с нестрижеными ногтями и вытер рот рукавом. Девушка смотрела на свои испачканные ладони и думала, как поступить. Иос усмехнулся и пододвинул к ней чашку с водой, Бегущая окунула в нее руки, которые затем вытерла о свои волосы.
- Вот же чистюли, — сказал отшельник на голландском.
Бегущая оборотила на мужчину волчьи глаза.
- Ты должен отпустить меня.
- Ага, — кивнул охотник. – Вернешься со своими друзьями и порвешь меня на клочки? Я же влез на вашу территорию.
- Нет, ты спас мою жизнь, мой народ отблагодарит тебя, — сказала девушка.
Иос погладил бороду.
- Ладно, как только твои раны затянутся…
Рычание за окном прервало его. Индианка насторожилась, и мужчина заметил, как дернулись кончики ее ушей.
- Пума вернулась? – быстро спросил охотник.
Бегущая кивнула.
- Теперь я точно не могу уйти.
Реймерсваль схватил мушкет и бросился к окну, высек искру из огнива. Фитиль затлел, точно тонкая сигара. В кромешной темноте за стенами над землей плыли две зеленые точки – глаза огромной хищной кошки, явившейся мстить. Охотник выжидал. Пума пометалась немного перед фасадом, словно провоцируя человека на выстрел, а затем разбежалась и прыгнула на крышу, крытую ветками. Отшельник отступил в центр комнаты.
- Освободи меня, — потребовала девушка.
Иос дал ей нож, и бегущая сама перерезала ремень ошейника.
Сильная лапа врезала по крыше, посыпались камешки и щепки. Мушкет хлопнул, окутав помещение густым пороховым дымом. Наверное, охотник попал, потому что зверь издал звук, в котором громкое мяуканье смешалось с рычанием. Иос стал перезаряжать оружие, но не успел – пума проломила кровлю и мягко приземлилась на четыре лапы.
Зверь чуть присел, оттолкнулся, и человек оказался прижатым к полу мускулистым телом, покрытым короткой серовато-коричневой шерстью. Зубы сомкнулись на мушкете, дерево затрещало. Хищник пытался вырвать из рук охотника оружие или перегрызть его, а Иос бил противника коленом в брюхо и пытался спихнуть с себя.
Увлеченные дракой, оба забыли про третье живое существо в комнате. И зря, ведь Бегущая тоже относилась к хищникам холодных гор. Она подступила к пуме сбоку и вогнала ей нож между ребер по самую рукоятку. Кошка зашипела и с места прыгнула на девушку, которая ловко отступила с траектории смертельного броска.
Пума развернулась и, выпустив когти, стала поворачивать голову, словно выбирая, кого разорвать первым. Но острая сталь достигла сердца, и это означало гибель, только охотничий азарт и жажда крови поддерживали жизнь. Лапы зверя дрожали, точно не могли больше удерживать вес тела. Потом хищник оступился и упал раненым боком, вогнав нож глубже. Усы на светлой морде перестали дергаться, дыхание стихло.
Бегущая подняла волчью шкуру и взглянула на шокированного охотника.
- Я отдала долг и теперь ухожу. Не преследуй меня, не выслеживай моих сородичей, и в голодные месяцы мы подкинем к твоему дому часть добычи. Народ волка уважает своих друзей.
Затем она шагнула в ночь, накинув на плечи шкуру, так что Иос не видел, как произошло превращение. Когда он доковылял к распахнутой настежь двери, по заснеженному склону уже несся громадный волк – черное пятно на белом полотне.
Иос Реймерсваль давно стал мизантропом, он любил одиночество, отсутствие законов, правил, границ – свобода была его воздухом. Однако человек остается человеком, ему нужно лишь напомнить, что это значит. И сейчас, лишившись вдруг общества Бегущей По Следу Добычи, девушки из другого мира, он почувствовал, как иссушенные ветрами глаза наполняются слезами.
- Вернись, пожалуйста! – крикнул охотник. – Только поговори со мной, я соскучился по живым голосам!
Волк скрылся за гребнем горы, на глиняных флейтах тоскливо заиграл ветер. Иос закрыл дверь и вернулся в комнату. Перед ним в луже крови лежал обряженный в шкуру пумы мускулистый воин, под его левой рукой торчал нож. Охотник не удивился этой метаморфозе, просто выволок тело из дома и сбросил в ближайшую расщелину.
ПРОШЛА пара месяцев. Бегущая По Следу Добычи сидела, скрестив ноги, на гладком камне. Тлели костры. Воины племени, накинув на плечи волчьи шкуры, играли с детьми. Пещеру наполнял шепот разговоров.
К девушке подошел вождь, он был рассержен.
- Твой человек опять пытался заговорить с нашими воинами. Он ищет наше убежище.
Бегущая показала татуировку на руке и сказала:
- Иос помог мне победить отщепенца из племени Пумы, который явился в наши угодья с другой стороны гор.
- Мы благодарны ему, — кивнул вождь. – Но это не дает ему права мешать нашей охоте. Человек знает: его могут разорвать, однако продолжает выслеживать нас, спрашивает о тебе.
- Глупость, — девушка отвернулась.
- Нет, влечение, — сказал мужчина. – Отшельник желает заполучить тебя и не успокоится, пока будет жив.
Бегущая вскочила:
- Вождь, ты не можешь! Иос наш брат, его мать родилась в племени Волка!
Мужчина напомнил:
- А проклятый отец передал ему порочную кровь пришельцев. И сегодня она прольется на снег.
Вождь повернулся к своему племени и возвестил:
- Идем на охоту!
Взрослые мужчины и женщины издали радостный клич и стали падать на четвереньки. Шкуры начали срастаться с обнаженными телами, которые принимали звериную форму, точно залитое в форму олово. Десятки людей превратились в десятки черных волков. Бегущая тоже перевоплотилась. Вождь, еще сохранявший человечье обличье, предупредил ее:
- Держись рядом со мной и не дай добыче скрыться.
Стая устремилась по ходам в горной толще наверх – под звездное небо и лунный свет. Ночь огласилась восторженным воем, ему откликнулись завывания хитроумного органа в горах.
Волки в считанные минуты достигли охотничьей избушки, легко ступая по сверкающему снежному насту. Здесь вождь велел остановиться, затем повернул свою острую морду с топорщащейся шерстью к Бегущей, издал короткий рык, который означал: «Пойди и вымани его».
Девушка перекинулась обратно в человека, сбросила шкуру и медленно пошла к дому. Завыли глиняные флейты, и так тоскливо они еще никогда не звучали. Со скрипом открылась дверь, на пороге стоял отшельник. Бегущая приближалась к нему и чувствовала, что готова заплакать, глядя на заросшее грязное лицо, обычно суровое, но сейчас радостное, наивное.
- Ты вернулась, — задыхаясь от счастья, произнес Иос.
За спиной девушки тихо зарычал вожак, он говорил: «Отойди, мы готовы броситься на жертву». Бегущая не шелохнулась, встала на полпути между стаей и человеком – своими братьями, сестрами и тем, кто всего лишь хотел видеть и слышать ее. «Я предатель в любом случае», — подумала она и крикнула:
- Иос, спасайся! Тебя пришли убить!
Любой другой мог остолбенеть от неожиданности, да только не опытный охотник. Волки сорвались с места, а он успел вбежать в дом, схватить заряженный мушкет и приготовить его к стрельбе. Пороховое облако вырвалось из узкого окошка вместе с грохотом выстрела. Один волк свалился с перебитой лапой, однако стая была неумолима. Дверь треснула под таранным ударом вождя, хищники проникли внутрь жестокой черной лавиной.
Иос отбивался прикладом, стоя в проеме, ведущем в «жилую комнату». Когда мушкет переломился о волчий череп, он взялся за нож и пролил на земляной пол много горячей крови. Но вот челюсти сомкнулись на бедре, откушено запястье, а острые клыки вождя вонзились в горло, и отшельник пал, защищая свою крепость.
Бегущая стояла на коленях и рыдала. Мимо пробегали собратья с кусками мяса в зубах – спешили в логово, чтобы похвалиться победой над сильным врагом. Добычу получили не все, обделенные волки награждали сестру гневными взглядами. Им казалось, не крикни она, им бы повезло урвать добычу первыми. А раненый воин, которому пулей оторвало лапу-руку, уполз и тихо истекал кровью, ведь племя не терпело нахлебников: не можешь охотиться – умирай. Так было заведено поколениями.
Ночью в пещере гремел праздник. Костры жарко запылали, вокруг них плясали люди, своды сотрясались от старых воинственных песен, которые веками передавались из уст в уста. Движущиеся тени падали на озаренные пламенем стены, скрывая рисунки, изображавшие долгую историю племени, полную борьбы, великих горестей и легендарных побед.
Бегущая не радовалась. Завернувшись в шкуру, она смотрела на веселящихся собратьев из темного угла. Внутри у нее вскипала злоба к убийцам друга.
«Его густая борода скрывала красивое лицо, — думала девушка. – Бедный Иос… Странный человек, удалившийся в горы. Он словно и не жил вовсе, заперся в пустой избушке, отгородился от мира и ждал… Чего же ждал Иос? Может, меня? Все холодные ночи и дни, пробираясь сквозь глубокие сугробы или засыпая на пропитанной грязью циновке, он ждал, когда я появлюсь в его жизни? Нет, великие предки, вы не можете быть столь жестоки к своим детям. Мы же виделись всего однажды, мне неведомы его мысли и мечты. Я не знала Иоса, а он не знал обо мне того, что должен знать человек для появления чувства… Любви? Еще раз нет! Мы были чужими. Но почему теперь так сжимается сердце от боли? Я… я не могу простить своих братьев».
Воин вырезал из берцовой кости отшельника наконечник для копья. Племя не охотилась в человечьем обличье, но оружие использовалась в ритуалах. Вождь взобрался на большой валун и возгласил, размахивая головой Иоса:
- Я сделаю чашу из черепа человека!
Бегущая решилась – накинула на себя шкуру и стала обращаться. Люди продолжали праздновать, кружась по пещере, а волчица выступила из угла и решительно направилась к вождю. Из приоткрытой пасти доносилось рычание.
«Не прощу!»
Вождь увидел девушку и мигом понял, что у нее на уме.
- Копье! – крикнул мужчина.
Ему бросили примотанный к прочной палке костяной наконечник. Вождь встал в боевую стойку, выставил острие навстречу волчице.
- Сбрось шкуру! – велел вожак. – Как смеешь ты сопротивляться моей воле?!
И тут Бегущая прыгнула на него. Племя не знало такого молниеносного прыжка, о нем могли слагать новые песни. Вождь не успел увернуться, лишь глубоко вонзил копье в живот хищницы, а она сомкнула челюсти на его лице.
Воины в бешенстве схватили шкуры, перекинулись в зверей и напали с разных сторон на раненую предательницу, оборвавшую жизнь славного вожака стаи. Живой рычащий и воющий клубок закрутился по пещере. В огонь летели клочья черной шерсти, хлестала на камни кровь. Прочие жители логова жались к стенам.
Когда жестокая драка стихла, волчица с копьем, торчащим между ребер, стояла над телами шести растерзанных собратьев. Они не сумели отомстить за вождя и пали рядом с ним.
Бегущая задрала волчью морду и завыла. Это нагнало такого страху на людей, что они бежали и никогда больше не возвращались. Логово, ставшее сценой бойни, опустело навсегда.
Шатаясь, волчица подошла к голове Иоса Реймсваля и легла перед ней, жалобно поскуливая. Смерть медленно заключала ее в объятия.
«Меня ударили так же, как я сразила воина из племени Пумы, — поняла девушка. – Сердце поражено, оно скоро перестанет биться, и тогда сделается совсем темно. Я умру. Что будет дальше? Страна предков? Будет ли там Иос? Пусть наполовину, но он был из нашего народа. Иос… Его убили по моей вине! Неужели, неужели, бедный мой Иос, ты любил меня? Темнеет в глазах, я почти тебя не вижу. Иос… Иос… Я поступила правильно, отплатив кровью моих собратьев за твою кровь… Иос… Мне уже не больно…»
Костры догорели, медленно погасли – и пещера навеки погрузилась во мрак.